10.55. Сигнал на взлет. Как обычно, из громкоговорителей раздается: «Всем на взлет! Всем на взлет!»
Небо совсем закрыто тучами. Мы поднимаемся над облаками, на высоту 3000 метров и в тот же момент видим «боинги» прямо над нами. Мы летим параллельным курсом на восток, на высоте 6000 метров. Теперь они недалеко от нас.
Я приказал пилотам сбросить резервные баки, хотя они заполнены. Мы стремительно зашли на атаку, стараясь выйти на удобную позицию для стрельбы из ракет. Когда мы уже достигли цели, американцы разделились на группы по 30–40 самолетов и стали время от времени менять курс. Мокрые хвосты на фоне туч двигаются зигзагами. Приблизившись на расстояние 600 метров, я приказал открыть огонь из ракет. В следующее мгновение перед моими глазами открылась фантастическая картина. Две мои ракеты попали в «боинг». Я увидел огромный огненный шар. Самолет взорвался в воздухе вместе со своим страшным грузом. Пылающие и дымящиеся осколки стали падать вниз.
У Веннекерса также прямое попадание. Его жертва, объятая пламенем, рухнула вниз.
Мой ведомый, сержант Райнхард, пустил ракету, которая взорвалась позади «боинга». Кажется, у бомбардировщика поврежден фюзеляж, и он отвернул влево. Я наблюдаю, как Райнхард ринулся за ним и, стреляя из всех пулеметов, пристроился в хвосте американца.
Вдруг мое внимание привлек странный, очень быстрый самолет, появившийся из-за двух бомбардировщиков. Кто это может быть? Насколько я знаю, с нашей стороны в операции участвуют только «мессершмитты» и «фокке-вульфы». Эти странные самолеты кружат над бомбардировщиками. Если это немецкие истребители, то почему они не атакуют бомбардировщики?
Я поднялся выше, чтобы рассмотреть их. Боже правый! Двенадцать или четырнадцать самолетов: янки идут в сопровождении истребителей! Я предупредил по радио своих товарищей. Поскольку не мог атаковать истребители в одиночку, вошел в пике, спускаясь к бомбардировщикам.
Неожиданно еще четыре странных одномоторных самолета спикировали за мной. У них на крыльях белая звезда и широкие белые полосы. Проклятие! Это «тандерболты». Я никогда их прежде не видел.
Немедленно спикировал за ними. Они резко ушли влево, направляясь к одинокому «боингу», у которого остановились два внешних двигателя. На хвосте у него висит «мессершмитт» – это Райнхард. Болван видит только свою добычу и не подозревает о вражеских истребителях за спиной.
– Райнхард, Райнхард, проснись! Сзади «тандерболты»!
Райнхард не ответил, продолжая расстреливать свою жертву. Я двинулся за «тандерболтами». Один из них открыл огонь по моему ведомому. Тот все продолжает палить по бомбардировщику.
Сейчас ведущий «тандерболт» попал в мои прицелы. Одна очередь из пулемета – этого достаточно. Он охвачен огнем и рухнул вниз, войдя в штопор. Это моя вторая победа сегодня.
В моем самолете послышался взрыв. Я обернулся. Это «тандерболт», прямо у моего хвоста. К нему присоединяются еще два. Я вошел в крутое пике, пытаясь скрыться в облаках.
Слишком поздно: горит мой двигатель. Я чувствую жар. Скоро он становится непереносимым.
Откинув люк, я сорвал с лица кислородную маску, отцепил ремень безопасности и катапультировался. Меня выбросило из кабины по дуге, я перекувырнулся и почувствовал, как ветер прижал мой комбинезон к телу.
Я медленно потянул вытяжной трос. Когда парашют раскрылся, меня подбросило вверх. После стремительного падения мне кажется, что я стою в воздухе. Меня качает из стороны в сторону. Надо мной колышется широкий белый купол парашюта. Ветер свистит в стропах. Я получаю большое удовольствие от полета. Какое прекрасное изобретение – парашют, если бы он еще всегда раскрывался.
Джевер находится севернее. Они наверняка видят меня. Если бы они знали, что это позорно болтается командир «пятерки», позволивший «тандерболту» перехитрить себя! Я приземлился в поле, пробежав по нему несколько метров.
Время 11.26. Прошла всего 31 минута с тех пор, как я в воздухе. Время, достаточное для того, чтобы были сбиты три самолета. Я утешаюсь тем, что счет два – один в мою пользу.
Арндт, мой преданный механик, смотрит, как я возвращаюсь с парашютом. На его лице написана грусть. «Этот прекрасный „Густав“…», – простонал он, удрученно качая головой.
Сегодня действительно черный день для нашей эскадрильи. Вечером выяснилось, что из моих пилотов убит сержант Деллинг, сбиты Раддац и Джонни Фест. Фест ранен, он в госпитале в Эмдене. 4-е звено потеряло двоих пилотов убитыми, один тяжело ранен.
Один из самолетов офицеров штаба тоже не вернулся.
6-е звено понесло самые тяжелые потери. Погибли девять из двенадцати летчиков. Остальные три совершили аварийную посадку или прыгнули с парашютом. Ни один из двенадцати самолетов не вернулся.
В наш актив можно записать 12 сбитых вражеских самолетов, как компенсацию наших потерь. Не менее 6 из них сбиты моей «пятеркой».
Мой личный счет увеличился до 16.
Тяжелые потери с нашей стороны можно объяснить тем, что мы не ожидали встречи с истребителями. Нас застигли врасплох.
Приятно то, что сегодня мы помешали американским бомбардировщикам достичь цели. Они вынуждены возвращаться со своими бомбами. Единственным исключением стала небольшая группа «боингов». Они сбросили свои бомбы сквозь разрыв в облаках на маленький город Есенс в Восточной Фризии. Попали в школу, 120 детей убиты. Это треть всех детей в городе.
Война стала беспощадной. Подобная жестокость неизбежна.
Нас перевели в Маркс, там, к югу от Джевера, огромный военный аэродром с бетонными взлетными полосами.
Наш первый вылет неудачен. Во-первых, мы не смогли догнать «боинги», они повернули к морю; во- вторых, один из летчиков 4-го звена разбился во время полета в плохую погоду.
С раннего утра наши станции слежения докладывают о высокой активности в воздухе на юго-востоке Англии. Погода хорошая. Ожидается появление американцев. Сообщения, полученные до настоящего времени, однако, не дают четкого представления о том, что происходит.
Мы сидим на аэродроме, около ангаров. Из громкоговорителей доносится легкая музыка.
Старший унтер-офицер подошел ко мне с папкой, набитой бумагами. Эта проклятая бумажная война доводит меня до изнеможения. Я быстро просмотрел документы, останавливаясь на самых важных. Мысленно я далеко, сосредоточившись на предстоящем бое с «боингами».
Турит бежит по взлетной полосе, сердито лая на морских чаек, прилетевших с моря.
Вчера я взял его поохотиться на кроликов. Турит прекрасный охотничий пес, быстрый, умный, задорный.
Внезапно музыка в громкоговорителе оборвалась. «Внимание всем звеньям! Внимание всем звеньям! Объявляется готовность к взлету».
Механики бросились к самолетам. Летчики бегут за ними. Турит сидит на моем левом крыле, пока я застегиваю ремень безопасности, и доверчиво смотрит на меня карими глазами. С того времени, как я привез его из Норвегии, он прыгает на крыло каждый раз, когда я готовлюсь к взлету. Только после того, как заведется двигатель, ветер сдувает его с крыла. Потом он бежит за взлетающим самолетом, пока тот не скроется из виду.
Арндт протянул мне телефонную трубку.
Командиры звеньев докладывают капитану Шпехту. Он объясняет нам ситуацию. Американцы приближаются с моря к северу Голландии. Сегодня мы в первый раз собираемся пойти в лобовую атаку плотным строем всей эскадрильей, это более 40 самолетов.
В 9.32 из штаба дивизии пришел приказ на взлет. Одно звено за другим поднимается в воздух, закладывая левый вираж и пристраиваясь к основному строю эскадрильи.
Курс три-шесть-ноль – это приказ с базы.
Мы постепенно набираем высоту. Тишина в эфире практически не нарушается. На высоте 7000 метров за нашими самолетами начинает тянуться белый след. Холодно. На кислородной маске у моего рта и носа
