— Здесь? В башне из слоновой кости?
— Из оштукатуренного песчаника. Мои действия полностью зависят от того, что выяснится.
— Делия вас на крючок подцепила, вот что! — воскликнула Лорел. — Ей вообще не нужно расследование. Просто поехала тогда за мной посмотреть, что я задумала, а все прочее чепуха и вранье! Она хочет, чтоб Роджера
— Вам девятнадцать лет, Лорел. — Эллери старался не выдавать раздражения.
— Признаюсь, не могу предложить вам того, что она предлагает…
— Миссис Прайам ничего мне не предлагает. Гонорар мы даже не обсуждали.
— Я не о деньгах говорю! — Она чуть не плакала.
— Не устраивайте истерику, — резко бросил он, хоть и не собирался грубить. — Потерпите немного. В данный момент делать нечего, кроме как ждать.
Девушка ушла.
На следующее утро Эллери развернул газету, сидя за подносом с поздним завтраком, со страницы которой на него смотрели Роджер Прайам, Леандр Хилл и сидевший на дереве Кроув Макгоуэн.
ЮВЕЛИР ОТРИЦАЕТ УГРОЗУ УБИЙСТВА
ЕГО ПАРТНЕРА НИКТО НЕ УБИВАЛ
Видимо, мистер Прайам, выставив репортеров, сделал краткое заявление через своего секретаря Альфреда Уоллеса, повторив, что никакой угрозы не получал, и добавив, что причина смерти Хилла указана в «официальном заключении».
Детективы из голливудского отделения лос-анджелесского полицейского управления признали, что в то утро дочь Хилла Лорел заявила, будто ее отец был «до смерти испуган», но не нашли никаких доказательств, подтверждающих «фантастическое», по их словам, утверждение.
Мисс Хилл, отвечая на вопросы у себя дома по соседству с усадьбой Прайама, сказала: «Если Роджеру Прайаму хочется спрятать голову в песок, это его дело», тогда как у нее «есть все основания думать», что некий «старый враг» приговорил ее отца и Прайама к смерти.
История завершалась напоминанием, что «мистер Прайам является отчимом двадцатитрехлетнего Кроува Макгоуэна, привлекшего к себе недавно внимание прессы тем, что в ожидании конца света в атомный век сбросил с себя одежду и поселился в доме на дереве в поместье отчима».
Отметив про себя, что лос-анджелесская журналистика придерживается привычных стандартов, Эллери направился к телефону и позвонил в дом Хилла.
— Лорел? Не думал, что вы сегодня сами будете подходить к телефону.
— Мне скрывать нечего, — ответила девушка с легким ударением на местоимении. Тон холодный, очень холодный.
— Один вопрос. Вы шепнули газетчикам насчет Прайама?
— Нет.
— Можете перекреститься?
— Я сказала, нет! — Решительный щелчок.
Любопытно. Эллери ломал голову во время завтрака, который миссис Уильямс с явным неодобрением упорно именовала полдником. Только допил вторую чашку кофе, как вошел Китc с газетой в кармане.
— Я надеялся, что вы заскочите. — Миссис Уильямс поставила другой прибор. — Спасибо, миссис Уильямс, дальше я сам справлюсь… Не зная, что куда просочится, не рискнул вам звонить. Пока держусь в сторонке.
— Значит, не вы бросили кискам рыбку? — спросил Китc. — Спасибо. Без сливок и без сахара.
— Нет, конечно. Думал, уж не вы ли?
— Не я. Видимо, девчонка Хилл.
— Нет, я спрашивал.
— Странно.
— Очень. Как были получены сведения?
— В городское отделение позвонили по телефону. Голос глухой, искаженный, засечь не удалось.
— Мужской, женский?
— Говорят, мужской, однако неестественный, необычно высокий… возможно, и женский. В городе столько актеров шатается, ничего не разберешь. — Китc автоматически чиркнул спичкой, потом тряхнул головой и бросил ее в пепельницу. — Знаете, мистер Квин, — сказал он, хмурясь на сигарету, — если тут есть хоть какая-то связь, слух, возможно, пустил… Понимаю, что дико звучит…
— Автор записки? Я сам об этом думал, лейтенант.
— Скажем, чтобы оказать давление.
— Завязать с Прайамом войну нервов.
— Если у него самого железные нервы. — Китc встал. — Ну, так мы ни к чему не придем.
— Есть что-нибудь насчет Хилла и Прайама?
— Пока нет. — Он медленно раздавил в пепельнице сигарету. — Кажется, задача трудней, чем я думал, мистер Квин. Еще до первой базы не добрался.
— Что мешает?
— Не знаю. Дайте еще несколько дней.
— А Уоллес?
— Непременно дам знать.
Позже днем — 21-го, после шествия храмовников, — Эллери поднял голову от пишущей машинки, увидев под своим фасадным окном кремовый нос автомобиля Делии Прайам.
Нарочно заставил себя обождать, пока дверь откроет миссис Уильямс. Пригладил волосы.
— К вам голый мужчина, — доложила экономка. — Вы дома?
Макгоуэн оказался один, в лесном костюме — одной набедренной повязке, на сей раз пламенного цвета. Он вяло пожал руку Эллери, принял скотч со льдом, уселся на диван, забросил на подоконник босые голые ноги.
— Мне показалось, я узнал машину, — заметил хозяин.
— Автомобиль мамин, мой не заправлен. Я вам помешал? — Гигант покосился на пишущую машинку. — Стучите? Мне надо с вами повидаться. — Он был чем-то обеспокоен.
— По какому поводу?
— Ну… думаю, может, вы из-за денег не решаетесь браться за дело…
— Правда?
— Слушайте, я ведь могу добавить в котел, чтоб хватило.
— Хотите сказать, что вы тоже меня нанимаете, Мак?
— Угу. — Высказавшись, парень почувствовал облегчение. — По-моему… та самая записка, коробка, присланная Роджеру утром, когда старине Хиллу подбросили дохлого пса… Я хочу сказать, может, в конце концов, тут что-то есть, мистер Квин.
— Возможно. — Эллери с любопытством смотрел на него. — Почему это дело так вас интересует, что вы готовы платить за расследование?
— Да… Роджер ведь муж моей матери, правда?
