толпе. Ну да, ему наплевать на то, как мы когда-то болели за игроков, как переживали из-за их проигрышей, как радовались, если они выигрывали. Ему это по фигу, он коллекционирует. Может, он даже перепродаст мою фотку. Интересно, за сколько? Сколько вообще можно заплатить за фотку? А за подпись? А за воспоминание?
Я сказал Гортензии, что оставлю ей все это добро, а сам пойду спать, потому что устал, потому что быть взрослым, оказывается, не так-то просто.
Мы сняли домик в горах. Отец запекает картошку с сыром на открытом огне: «Наконец-то мы все втроем выбрались зимой на природу, прямо как раньше». Но Мартен сильно изменился, в нем мало осталось от прежнего Мартена. А мать теперь ездит по выходным кататься на лыжах в престижный Межев. Без нас, понятное дело. «Мы опять зимой выбрались на природу», - все твердит отец. Темнеет. Первый раз в жизни зимний отдых мне не в радость.
Я звоню Матильде по шесть раз на дню. Если бы это только было возможно, я вживил бы себе мобильник в мозг. Если бы это только было возможно, я бы установил на каждом шагу ретрансляторы мобильной связи и установил бы в голове у Матильды крошечную камеру, чтобы быть в курсе каждой ее мысли, даже самой незначительной.
После еды отец предлагает сыграть в карты. Мартен говорит, что у него болит живот, и идет спать. Я немного выжидаю, покачиваясь взад-вперед, а потом говорю: «Ну, вдвоем играть по-любому не получится». Отец включает телик. Наконец-то я выхожу на улицу. Холодно. На ступеньках лед. Я застегиваю куртку и отыскиваю укромное местечко, где приятно помечтать о любви. Закуриваю.
- Алло.
- Это я.
- Я по тебе соскучилась.
- Я тоже по тебе соскучился, Матильда. Просто жуть, как соскучился.
- Ну так приезжай, если скучаешь. Давай, садись в поезд и приезжай ко мне в Париж.
- Не могу.
- …
- Матильда, осталось всего три дня. Через три дня я приеду.
- Я хочу тебя.
- Я тоже. Я люблю тебя, Матильда. Всем сердцем.
- Анри, я больше не могу говорить, я опаздываю.
- Ты уходишь?
- Да, иду встречаться с друзьями.
- Матильда.
- Что?
- Не клади трубку так сразу.
- Ну хорошо, тогда ты первый.
- Нет, ты.
- Нет, ты.
- Нет, ты.
- Ну ладно, я сейчас тихонько положу трубку. Я люблю тебя.
- Я люблю тебя, Матильда.
- Я тоже тебя люблю.
- Без тебя я умру.
- До завтра, любовь моя.
- До завтра.
- …
- …
- Алло?
- Да?
- Матильда?
- Да?
- Ты еще здесь?
- Да, здесь.
- Так ты меня любишь?
- Да, я люблю тебя.
В автобусе к Матильде подошел какой-то незнакомый мне чел, они расцеловались, перекинулись парой слов, потом он вышел, не сводя с нее глаз, а она ему по-дурацки улыбалась. Она не сочла нужным познакомить нас.
- Да ладно тебе, мы столкнулись так неожиданно, я даже и не подумала, вот и все. Перестань, ты еще не в том возрасте, чтобы строить из себя ревнивого мужа.
Матильда, или как тяжко быть женщиной. Бороться с нервными срывами. Не поддаваться усталости. Избавляться от волос, растущих на сорока квадратных метрах кожи. Доводить икры до совершенства пинцетом, дотошно выискивать каждый вросший волосок и немедленно от него избавляться. Продезинфицировать все это дело. Жить с ревнивым мужем, который по возрасту до взрослого недотягивает. С ребенком, который не терпит ни малейшего упоминания о прошлом своей жены. Я начинаю замечать недостатки ее квартиры, где ее бывший ухмыляется мне с каждой фотки, из каждой книги, которую она дает мне почитать. Стоило ей выйти в магазин, как я тут же наткнулся на письмо Паскаля. Просто поверить трудно, до чего этот тип любит писать.
Она часто водит меня в тот ресторан, где мы сидели в наше первое воскресенье после фильма в «Аксьон Кристин». Официант всегда сажает нас за столик у окна. Он знает, что мы любим друг друга. Официант, он союзник, брат, который никогда не спал с Матильдой. Я всегда оставляю ему на чай. Иногда так хочется стаканчик колы, но приходится заказывать аперитив «Мартини бьянко». За ужином мы берем бутылку вина. После двух бокалов у меня голова идет кругом. Матильда допивает бутылку одна - и десятка лет, разделяющих нас, как не бывало. Она рассказывает про то, как впервые напилась, и про бурную молодость, про кокаин и про поездки в Барселону. У меня мечта сделать так, чтобы ничего этого не было.
На обратном пути она берет меня за руку. Мы молчим. Иногда мне кажется, что ей не одна сотня лет. Она с трудом засыпает, прямо как Мартен, как все, у кого есть прошлое. А я, наоборот, после любви тут же отрубаюсь. Мне снится ночная дорога, а на обочине - маленькая девочка, она плачет, поет и зовет родителей. Я хочу ей помочь, но не могу. Я резко подскакиваю, лоб у меня пылает. Матильда смотрит на меня. Она кладет руку мне на лицо.
Я пытаюсь найти нужные слова.
- Матильда, - бормочу я, - познакомь меня со своими родителями, я хочу, чтобы все о нас знали, я хочу знать о тебе все.
- Хорошо, Анри, если тебе так хочется, я вас познакомлю и все такое, а потом ты все узнаешь, тебе надоест, и ты меня бросишь.
И тут же бежит в ванную за таблеткой. Я закуриваю. Она включает музыку.
