фундаментные стены, сделав промоины; во многих местах фундамента, на котором покоилось двухэтажное, солидное здание, образовались глубокие трещины, дом был в опасности.
Дядю срочно вызвали с теплой зимовки телеграммой. Старый кавалерийский офицер может все перенести, не теряя самообладания (ну, если не все, то многое). Дядя сказал:
— Это скверно выглядит. Но я застрахован как от пожара, так и от наводнения. Я сейчас же пошлю депешу и напишу страховому обществу.
Тем временем строительному подрядчику было поручено составить предварительную смету. Начинать ремонт не имели права, ибо размеры причиненного ущерба должен определить оценщик из страхового общества прежде, чем что-либо будет исправлено.
Несмотря на предупреждения друзей, дядя лег спать в аварийной вилле и спал преотлично, ничего не случилось. Весь следующий день он напрасно прождал оценщика. Никто не пошевелился в Галле-на-Заале, где находилась окружная контора страхового общества. Зато пришел подрядчик и принес ремонтную смету на довольно значительную сумму. Он настойчиво убеждал дядю начать ремонт немедленно. В любую минуту подмытая стена фундамента может обвалиться и убытков будет вдесятеро больше.
Дядя пожал плечами. Правила страхования таковы, что до таксировки ничего нельзя исправлять, оценщик вот-вот приедет. Для верности были посланы еще одна телеграмма и одно заказное письмо, составленное в менее учтивых выражениях, нежели предыдущее.
Во вторую ночь дяде спалось несколько хуже. Потрескивали балки, раздавались какие-то странные звуки. Скрипели ступеньки лестницы, хотя по ней никто не ходил. Утром выяснилось, что часть фундаментной стены обвалилась в большую промоину и угол дома повис в воздухе. Аугусту и другую служанку приютили соседи; дядя, конечно, объявил, что не тронется с места.
Этот второй день ожидания протекал весьма неприятно, среди горестных стенаний подрядчика, любопытствующе-сочувствующих визитов друзей, постоянного, чуть ли не болезненного прислушивания к непривычным шумам в доме и вопросов, есть ли признаки жизни в Галле-на-Заале.
Вечером дядя послал очередную телеграмму. Почтовый чиновник усомнился было, следует ли ее отправлять,— она показалась ему стилистически не вполне безупречной. Но дядя настоял на своем, а дядя был известным в городке человеком. Даже на пенсии он выглядел кавалерийским офицером — стройный, длинноногий, с загорелым лицом и белоснежными волосами. Вообще-то он был человеком приятнейших манер, но, если его кровь приходила в волнение, он становился необузданным грубияном. А сейчас она пришла в волнение, он был раздражен и невероятно зол. Что там, собственно, думают эти шляпы, эти штафирки?! Десятки лет он честно и аккуратно платил им громадные взносы, а теперь, когда впервые потребовалась их помощь, они даже не шелохнулись! Не шелохнулись! А его дом того и гляди обвалится!
Это было близко к реальности, что и продемонстрировал на следующее утро подрядчик: в той части дома, которая повисла над промоиной, окна больше не открывались, двери шли туго, положенный на пол шарик начинал магически катиться. Дом оседал! В любой час, в любую минуту он мог рухнуть!
Никому не хочется смотреть, как гибнет дом, который ты с большой любовью построил себе на старость. И не только дом, но и все, что в нем есть,— привычная обстановка, уют, любимые вещи, которые ты приобрел за свою жизнь. Поэтому дядя решился на необычный шаг: он отправился на почтамт и заказал телефонный разговор с Галле-на-Заале. До сего момента он категорически не признавал этого модного новшества.
С угрюмым видом он стоял на почтамте и не находил себе места, пока не зазвонил аппарат. Служащий провел дядю в дощатую клетушку и втиснулся в нее сам, чтобы помочь «новичку» в случае крайней необходимости. Сначала дядя слышал только щелканье и треск, потом вдруг очень нетерпеливый женский голос произнес:
— Ну? Да говорите же наконец! Вызванный номер давно ждет!
И дядя начал говорить; собственно, понятие «говорить» тут вряд ли бы подошло. С невероятной поспешностью он стал кричать, торопясь излить в эту забавную «ракушку» всю накопившуюся досаду и нетерпение. Он кричал все громче, все быстрее,— служащий напрасно похлопывал его успокаивающе по плечу.
Когда же наконец дядя обессиленно умолк, едва не оглохнув от собственного крика в тесной каморке, трубка снова мирно щелкнула и зажужжала. Потом чей-то язвительный голос спросил:
— Кто у аппарата? Страховое общество в Галле-на-Заале слушает вас. Есть там кто-нибудь?
Дядя укоризненно посмотрел на служащего. Так вот каковы эти модные почтовые новшества! И он усталым голосом произнес:
— Говорит подполковник фон Розен. Я хотел бы знать, приедет ли сегодня ваш оценщик?
— Вы хотите поговорить с нашим таксатором?
— Нет! Я хочу, чтобы он сегодня же приехал! Ну, хорошо, фрейлейн, давайте я поговорю с ним.
— Минутку. Соединяю...
Аппарат мирно щелкнул и загудел. Прислонившись к стенке кабины, дядя с антипатией разглядывал его.
Но вот в трубке послышался мужской голос:
— У телефона страховое общество Галле-на-Заале. Есть там кто-нибудь?
В отчаянии дядя признался, что тут кто-то есть. И желает поговорить с оценщиком.
— Да, но с кем из них именно? С герром Мартенсом, с герром Кольрепом или с герром Иленфельдтом?
— С тем, кто занимается моим делом! А как его зовут, мне совершенно все равно! — Дядя снова начал раскаляться.
— Так, а что у вас произошло?
— Послушайте! — Дядя побелел от бешенства.— Я подполковник фон Розен. Я послал вам три депеши и два заказных письма, и если вы все еще не знаете, что у меня произошло!..— Дядя перешел на крик.— Мой дом рушится, и по вашей вине! Его надо было начать ремонтировать уже три дня назад, а вы говорите, что ничего не знаете! Это расхлябанность, к тому же типично штатская! И вот что я вам скажу...
И дядя сказал — очень быстро, очень громко и очень многое.
Когда он, переводя дух, остановился, мужской голос ответил:
— По-видимому, вы пострадали от аварии водопровода. Одну минутку, пожалуйста, соединяю вас с герром Кольрепом...
Тут служащий почтамта, помогавший в кабине, охнул и чертыхнулся, ибо мой дядя исполнил настоящий танец бешенства, невзирая на тесноту помещения и чужие конечности.
Но без всякого сочувствия к страданиям бедняги трубка щелкнула, зажужжала, и спокойный, теперь уже опять женский голос сообщил:
— У телефона страховое общество. Там есть кто-нибудь?
Но дядя больше ни на что не поддавался.
— Я хотел бы поговорить с герром Кольрепом! — сказал он.
— Герра Кольрепа сейчас, к сожалению, нет. Если вам угодно, можете изложить мне все, что вас интересует. С кем я говорю?
Дядя осторожно повесил трубку на крючок.
— Все, хватит!!! — прошептал он, уплатил семь марок пятьдесят пфеннигов и направился в контору подрядчика.
— Начнем сейчас же,— заявил он.— Ждать больше нечего.
И они начали подводить опоры, ставить крепления, копать ямы, засыпать щебень, топтать газоны, разводить грязь, замешивать раствор...
Спустя несколько дней после того, как они посвятили себя этому занятию, на строительную площадку явился пухленький, благополучного вида господин с портфелем, отрекомендовавшийся страховым инспектором Кольрепом из Галле-на-Заале. Позвали дядю, он пришел темнее тучи... Однако, по крайней мере, для начала, формы приличия были соблюдены.
Дядя провел инспектора в подвал и показал ему результаты аварии. Герр Кольреп, слушая объяснения, небрежно кивал с раздражающе компетентным видом, соболезнующе бормотал «скверно, скверно» и под конец обменялся с десятником мнением о преимуществе железных балок перед деревянными.
