тут я сразу понял: это нечто иное. Раньше я был «непослушным», теперь — «виноватым»! Раз я больше не был невинным, значит, стал виновным,— это же ясно. И я понял, что вина моя не в том, что я выдрал страницы из отцовских журналов, и даже не в том, что размалевал их. Она была гораздо глубже...

Я стал ломать голову над проблемой. С юридической точки зрения я уже понимал благодаря отцу, что всякая вина предполагает умысел. Нельзя стать виновным без умысла, без желания. Но разве у меня был определенный умысел? Ведь не раскрашивание рисунков и не копание в книгах в поисках ответа тяготило меня, а состояние моего духа, мучительная встревоженность, предчувствующее Неведение, от которых мне так хотелось избавиться!

Виноватым я себя не считал. Я ведь не хотел всего этого. Раньше мне было гораздо лучше. Я бы с удовольствием поменял настоящее на прошлое! Нет, я не признавал за собой умышленной вины.

Но, что самое странное, в глубине души я все же чувствовал, что виноват. Зачем я тайком прислушивался к разговорам школьных товарищей? Почему, когда мне захотелось прочитать в энциклопедии о «зачатии», я взял с полки соответствующий том не с той же естественностью, как сделал бы, если бы меня заинтересовал «Занзибар»? Я совершенно инстинктивно стал делать все тайком, а ведь я усвоил поговорку — все, что прячется от дневного света, что делается тайком, то дурно. Почему я не мог спросить отца? Я же обычно спрашивал его обо всем! Почему я был уверен, что мама ни завтра, ни когда- либо еще не вернется больше к этой теме? Тема была тайной, тайной и для взрослых...

И, подумав об этом, я вдруг понял, в чем заключается разница между большими и маленькими, между взрослыми и детьми: одни знают об этой тайне, другие нет. Я понял также, что теперь принадлежу к взрослым, что мне больше никогда не быть ребенком.

Меня охватил страх. Я не хотел быть взрослым. Моя детская жизнь постепенно упрочилась, я знал ее границы, обязанности и радости. Я научился в ней существовать, избегая слишком чувствительных столкновений. И вот все опять становится неопределенным! Стоит лишь подумать об этом тайном, как пропадает всякая уверенность. Родители и все авторитеты рухнули с пьедесталов, ибо оказались лжецами. Мир в смятении раскололся на две половины, и опять же было неизвестно — хорошо или плохо относятся эти половины друг к другу! Нет, я не хотел этого! Никогда не хотел! Я оказался без вины виноватым, мне захотелось вернуть былую уверенность, снова стать невинным. И я решил, что больше не буду ни копаться в книгах, ни подслушивать, ни малевать — даже думать об этом перестану! Я хотел обратно в сад детства!

Но суждено мне было то, что суждено всем: как только калитка в этот сад захлопнется, никаким ключом ее больше не откроешь. Он уплыл в вечность, сказочный сад... В сладостные минуты он еще является нам в мечтах, мы вдыхаем его ароматы, но ступить в него нам более не дано. Жизнь не хочет невинности. Каждая жизнь вынуждена стать виноватой...

А тут была Альбина, Альбина с белой кожей и рыжеватыми волосами. Она часто поглядывала на меня с улыбкой, но я в этот период смуты почти не замечал ее. Когда я, случалось, проходил мимо нее, она тихо вздыхала:

— Барич, ах, барич...

Оглянувшись, я видел, что она стоит, прислонясь к стене и подняв руки, потягивается, изгибается и смотрит на меня сквозь полузакрытые веки... Я обычно ускорял шаг... А однажды она прямо сказала мне:

— Ах, какой вы глупый, барич! Ну до чего же глупый!

При этом она улыбнулась и показала мне красный язык. Когда же я стал допытываться, почему я глупый, она проворчала:

— Придет время — узнаете...

И занялась своей работой.

Я вовсе не был столь глуп, как полагала Альбина, я уже давно заметил, что она поглядывает на меня с удовольствием. Но я все же опасался ее именно потому, что не знал, к чему может привести это поглядывание. А кроме того, на меня всегда действовало прочитанное: при виде Альбины мне в голову лезли строки Вильгельма Буша[56]: «У каждого юноши бывает пора, когда его влечет к кухонной прислуге». Мне казалось, что в этом влечении есть что-то недостойное...

Но однажды вечером родители ушли в театр. Я уже лег в постель, потушил свет и собирался было заснуть, как дверь тихонько отворилась. Я затаил дыхание и не пошевелился даже, услышав шепот:

— Барич! А барич!

Тишина. И среди тишины вдруг заколотилось мое сердце, заколотилось от страха; оно стучало так сильно, что ей, осторожно подкравшейся к кровати, наверное, было слышно. Я же по-прежнему лежал не дыша и не шевелился. Она наклонилась ко мне и тихо спросила прямо в лицо:

— Барич, вы спите?

Наступила долгая минута страха. (Я боялся, что Альбина уйдет! Боялся, что останется!) Потом я почувствовал ее губы. И словно все это я давным-давно знал и умел, я обвил руками ее шею и прошептал:

— Останься, Альбина, останься...

И вот сад детства закрылся для меня навсегда, но меня это больше не огорчало. Я уже не чувствовал себя дома у нас, в доме моих родителей, я ушел от них далеко-далеко, и мне было радостно...

Примечания

1. Что им тетя Густхен? Гекуба... — Выражение заимствовано из трагедии Шекспира «Гамлет», а. 2, сц. 2: «...Что он Гекубе, что она ему?» (то есть мне это ни о чем не говорит).

2. Камергерихтсрат — член камергерихта, Высшего (апелляционного) суда в бывшей Пруссии и провинции Бранденбург.

3. Тирпиц Альфред фон (1849— 1930) — немецкий адмирал и политический деятель, один из наиболее реакционных и агрессивных представителей германского империализма, учредитель «Германского флотского союза», основанного в 1898 г. в Берлине с целью пробуждения интереса к значению и задачам флота.

4. Тафельдекер — накрывающий стол.

5. Куверт — столовый прибор.

6. Уэджвудский сервиз. — Уэджвуд — фабрика керамических изделий, основанная в 1762 г. в Англии, в Бёрслеме, Джозайей Уэджвудом (1730— 1795) и существующая доныне.

7. Май Карл (1842—1912) — немецкий писатель, автор приключенческих романов, в которых фигурируют североамериканские индейцы, арабы, индусы — и непременно «белый» герой немецкого происхождения.

8. Ситтинг Булль, Ник Картер — сыщики, герои бульварных детективных романов.

9. Турн-и-Таксис — немецкий княжеский род, управлявший в XVII—XIX вв. генеральным почтовым ведомством. Франц фон Таксис (1460 —1517) учредил первую почтовую связь между Веной и Брюсселем.

10. «Штольверк» — кондитерская фабрика в Берлине.

11. Либиг Юстус (1803—1873) — выдающийся немецкий химик, основатель агрохимии, автор исследований о питании человека. Известны мясные экстракты и мясной бульон Либига.

12. Ливингстон Давид (1813— 1873) — выдающийся английский путешественник, исследователь Африки, миссионер.

13. Стэнли Генри Мортон (1841—

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату