мгновенно вскочившей со стула и захлопавшей ресницами наставницы, но и для юного Норвеса.
– Как же так, отец?! Я тоже с ней пошалить хочу! – возмутился обделенный рабыней юнец.
– Хватит уже, нашалился, с барышнями благородными накуролесил, – проворчал Его Сиятельство. – Да и что, тебе Анвеллы мало?! Вот отобьем ее!
– А если не отобьем?! Да и жена – одно дело, а для потех… – едва сдержал слезы жалкий и с виду, и по сути своей юнец.
Гербранд и Норвес, не сговариваясь, переглянулись и разочарованно покачали головами. Наследник славного рода был готов унижаться и выпрашивать со слезами на глазах, выклянчивать часть добычи, которая ему вовсе не причиталась. Жалкое зрелище!
– Не позорь мои седины своей глупостью! – ответил опечаленный поведением недостойного сына отец. – Честь Анвеллы ванг Банберг запятнана похитителем, ты не можешь взять ее в жены, а отпускать домой девицу нельзя… Слишком много она видела, а вдруг у нее язык такой же длинный, как твой, окажется? Будет твоей рабыней… – постановил граф Норвес, а затем тихо добавил: – Если у гиндала ее в целости отобьем.
Далее моррон ничего не услышал. Гербранд очертил рукой в воздухе большой круг, и мир вокруг пленника погрузился в абсолютную тишину, если, конечно, не принимать в расчет легкого гудения в ушах. Фигурки «людей» двигались, перемещались по залу, разговаривали между собой, но пленник не слышал ни звука, только мог догадываться, о чем они беседуют. Вот заметно повеселевший и окончательно оправившийся от ранений Одо приблизился ко вжавшейся в угол Линоре, быстро поборов ее сопротивление, грубо облапал и потащил красавицу за собой. Вот мерзкий юнец, которого Штелер возненавидел еще больше, беззвучно прокричал что-то вслед своему облагодетельствованному хозяином дома дружку: то ли мерзкие пошлости, то ли просьбу поделиться добычей. Тем временем Норвес и Гербранд продолжали беседу, ничуть не обращая внимания на забавы полного сил молодняка, и задумчиво глядели в его сторону, видимо решая сложную задачу, какой же лютой смерти предать пока подвешенного в воздухе врага. Судя по ехидной ухмылке имевшего личные счеты с бароном наемника, он нашел подходящее решение. Граф Норвес внимательно выслушал его и кивком головы выразил свое одобрение.
Как только это случилось, легкие Штелера тут же почувствовали нехватку воздуха. Его медленно душили, но не для того, чтобы умертвить. Смерть врагов бывших эльфийских ученых, живущих вот уже не одну сотню лет среди людей и именующих себя Ястребами, не могла быть такой быстрой и легкой, тем более если жертва была ненавистным им морроном. Они еще не отомстили Легиону за падение Великой Кодвусийской Стены, поставившее много веков назад точку в длительных и кровопролитных эльфийско- человеческих войнах.
Глава 13
Побег
Покинув зал, в котором он пребывал в качестве то ли экспоната, то ли декоративного дополнения к когтистым стягам, то ли наглядного примера «так будет с каждым», барон на собственной шкуре убедился в несправедливости поговорки «Голь на выдумки хитра!». На самом деле завидную изобретательность могут показать не только нищие, но и благородные господа. К тому же у них куда больше свободного времени на выдумки всяких изощренных пакостей и больше возможностей по их незамедлительному воплощению в жизнь. Попадись моррон в руки обычных разбойников, его бы просто и незамысловато закопали в землю живьем, предварительно крепко связав по рукам и ногам. Черви и прочая мелкая подземная живность глодали бы его все еще живое тело в течение долгих лет, но продолжительные физические мучения были бы не самым страшным наказанием. Каково это – вечность пребывать в кромешной мгле и ждать, долго- предолго ждать, пока тебя случайно откопают? Бесспорно, наказание жуткое, но то, что придумал Гербранд, было куда тоньше и изощренней. Мстя за свое унижение, наемник не только обрек врага на вечные страдания, но и цинично вознамерился извлечь пользу из растянутой на столетия казни.
Штелер очнулся. После того как он потерял сознание в зале, его связали и перенесли в помещение, находившееся глубоко под землей. Темницей место, где он очутился, назвать быль нельзя, у темницы есть стены и двери, здесь же был лишь потолок, опирающийся на две опорные балки, а еще – уже затухающий факел, оставленный палачами лишь для того, чтобы пришедший в сознание пленник видел, какая участь его вскоре постигнет. Аугуст лежал на полу небольшой ниши, находившейся в конце какого-то подземного прохода. В земляных стенах не было червей, но виднелось множество корней, тянувших к моррону свои разветвляющиеся уродливые отростки. Замысел врагов удался, Штелер понял, что ему предстоит, и сердце барона сжалось от страха. Как всяким живым существам, в том числе и растениям, стражам-деревьям необходимо чем-то питаться. Так уж заведено природой, что чем сложнее организм, тем больше пищи он поглощает. Привычные удобрения эффективны лишь для подпитки обычных деревьев, а для растений- стражей требовалось что-нибудь более питательное, чем, собственно, моррон и должен был вот-вот стать. Еще секунда-другая, и корни обвились бы вокруг его связанного тела и медленно, постепенно принялись бы высасывать из него жизненные соки. Простой человек вряд ли прожил бы дольше четверти часа, но, к несчастью, организмы бессмертных регенерируются, получая подпитку в виде потоков энергии павших воинов. Деревья разрушали бы его телесную оболочку, а Коллективный Разум ее упорно воссоздавал бы, тем самым делая мучения барона вечными. Унизительно ощущать себя бездушным предметом мебели, но еще страшнее осознавать, что ты стал всего лишь куском мяса, который можно долго-предолго жевать, но так и не съесть…
Как только первые отростки обвились вокруг обнаженных рук и груди, Штелер убедился в правильности своего предположения. Моррон почувствовал, что его принялись есть, хотя непривычные ощущения нельзя было назвать болью. Их вообще нельзя было ни с чем сравнить, разве что с ощущениями быстрого опустошения переполненного мочевого пузыря. Примерно то же чувствует мужчина, перебравший вина и, к своему великому счастью, наконец-то нашедший укромный уголок, где тут же принимается избавлять организм от избытка жидкости. Страданиями это, конечно, назвать нельзя, но если процесс длится долее пяти минут, то это изрядно утомляет.
Барон неподвижно лежал и терпел примерно с четверть часа, а затем его одолела слабость. Медленно поедаемый организм постепенно лишался сил, и моррона стало клонить ко сну. Взор затуманился, и Штелер уже перестал различать однообразную картинку освещенного угасающим факелом подземелья. Он видел лишь расплывчатое красно-желтое пятно на фоне кромешного мрака и слушал лишь тишину, в которую вдруг ворвалась громкая, раздражающая слух поступь. К одному световому пятну вскоре прибавилось и другое, более яркое и сильнее колышущееся. Темнота пришла в движение и стала неоднородной. Разум Штелера понимал, что это всего лишь пришел посмотреть на его мучения один из палачей, но помутившийся взор так и не смог выделить из темноты расплывчатые очертания фигуры. Воздух колебался, приблизившийся вплотную палач что-то делал возле него, но моррон уже не мог ни понять, ни увидеть, что именно.
Вскоре колебания воздушных масс прекратились, окружающая пленника темнота вновь стала однородной. Одно красно-желтое пятно исчезло, но вот второе разгорелось еще ярче. Присматривающий за ним слуга графа зачем-то заново зажег факел, вместо того чтобы его загасить. Это обстоятельство удивило ослабевший разум моррона, но гадать пришлось недолго. Через несколько секунд Штелер почувствовал, что неприятные ощущения куда-то исчезли: его уже не ели, а окружающий мир постепенно стал возвращаться. Сначала в тишину вновь ворвался треск огня, жадно пожиравшего воздух в душном и сыром подземелье, а затем контурам предметов вернулась былая четкость.
Моррон неожиданно понял, что неизвестный посетитель был не мучителем, а благодетелем. Он не только вернул ему свет, но, избавил его тело от мерзких отростков, а заодно и от пут. Несмотря на то что в руках и ногах ощущалась прежняя тяжесть, но веревки на них были перерезаны. Из земляных стен торчали обрубки мертвых корней, густо политые какой-то зеленой светящейся жидкостью, а пол по всей подземной нише был усеян тонкими шевелящимися отростками, еще живыми, но уже безопасными. Сюрприз был приятным, хоть и оставалось загадкой, кому же понадобилось его освобождать. Но совсем иное больше всего удивило озадаченно озиравшегося по сторонам барона. У входа в темный проход, как раз под прикрепленным к балке факелом, лежал его меч и какой-то круглый предмет, плотно обернутый толстой холстиной.
Любопытство взяло верх над усталостью, да к тому же освобожденному пленнику все равно нужно было как можно быстрее покинуть место неудавшейся казни. Вслед за нежданным союзником в любой миг могли
