море.
— А нельзя ли хоть одним глазом взглянуть на ваши лаборатории? — робко спросил Вадим и, боясь, что профессор откажет, добавил: — Я в школе очень увлекался биологией…
Профессор Семенов нахмурился, но, видимо, благополучное возвращение Чумака смягчило его.
— Одним глазом можно, — промолвил он.
Василий Чумак удивился:
— Что это с вами, профессор? А я ожидал, что вы ответите, как обычно, — «У нас не музей».
Они прошли в вертящуюся стеклянную дверь, проследовали за профессором по длинному широкому коридору мимо многочисленных дверей с табличками:
— Я покажу вам одну из наших основных лабораторий — тридцатую, сказал ученый.
Вадим очутился в огромном зале. У стен стояли удобные кресла, в которых сидели больные старостью. На их руки, шею, живот были наложены ремни, от которых отходили провода к различным приборам. На экранах телевизоров вспыхивали и разбегались зеленые и фиолетовые огоньки.
Профессор подвел Вадима к одному из больных.
— Это бывший комбайнер Ященко. Ему семьдесят пять лет, и он уже давно на пенсии. А теперь он — наш выздоравливающий и через три-четыре месяца сможет вернуться к любимой работе.
Вадим отметил про себя, что ни профессор, ни многочисленные врачи и сестры, работавшие в Институте молодости, не употребляли слова «больные». Пациентов здесь называли «выздоравливающими».
Профессор Семенов указал на приборы;
— Это различные счетчики. По ним с помощью метода меченых атомов мы следим за всасыванием и прохождением наших лекарств в организме. Вот сейчас у Ященко гормон инcулин, входящий в состав препарата молодости, улучшил работу печени. Прохождение этого гормона зарегистрировано счетчиком, а возникающие нервные возбуждения отмечаются на экране телевизора. Взгляните на товарища Ященко, бывшего и будущего комбайнера. У него сейчас нормальный цвет лица, под глазами нет отечных мешков. А пришел он к нам полным инвалидом…
— Старость очень коварна, — вздохнул профессор. — Она подходит медленно и неслышно. Изнашивается нервная система, ослабевает работа желез внутренней секреции, нарушается обмен веществ, закупориваются сосуды. Ухудшается снабжение организма кровью. Продукты распада отравляют нервную систему. Происходит неполное сгорание продуктов питания. Организм вырабатывает меньше электроэнергии. Одновременно атрофируются участки нервов, из проводников они превращаются в изоляторы. Образуется порочный круг — круг старости. Давайте рассмотрим действие нашего препарата молодости хотя бы на один орган — на желудок. Введение стимуляторов нервной системы возбуждает работу нервных клеток, ведающих желудком. Они посылают больше импульсов. В то же время и полигормон способствует усилению работы сорока миллионов желудочных желез. Выделяется больше желудочного сока, в котором находятся ферменты — вещества, ускоряющие реакции. Вследствие этого улучшается пищеварение, что приводит к образованию дополнительной энергии. Органы получают достаточное питание, в организме остается меньше продуктов распада, отравляющих нервную систему. Получается новый круг — круг восстановления здоровья. Чтобы восстановление шло равномерно и стойко, мы влияем на организм одновременно стимуляторами нервной системы, полигормоном и растворами новокаина. Мы ведем наступление на старость со всех сторон…
— Еще академик Пархон сказал, что старость можно и надо лечить, вмешался Василий Чумак, поглядывая на профессора. — И он лечил ее растворами новокаина, повышающими деятельность нервной и кровеносной систем. Но полного и стойкого излечения старости добились лишь тогда, когда были изучены и созданы синтетически все гормоны и стимуляторы нервной системы, которые и вошли в препарат молодости. Верно я говорю, профессор?
— Верно, — подтвердил ученый. — Но вы так говорите о нашей работе, будто она близка к завершению. А ведь это только начало. — Он повернулся к Вадиму. — Василий Тимофеевич — один из наших первых полностью излеченных пациентов. После тщательных проверок мы, как видите, даже разрешили ему вернуться на прежнюю работу. К сожалению, мы не могли известить об этом ни вас, ни кого-либо из команды. Так проcил Василий Трофимович. Он опасался, что узнав, кто стоит на капитанском мостике, команда корабля отнесется к нему, как к «чуду», с недоверием, будет приглядываться, присматриваться, мешать в работе ему и себе.
— Может быть, это был последний каприз старости, — пошутил старый потемкинец. — Но как только я вернулся на море, всякая неуверенность в себе рассеялась.
— Да… море… — проговорил профессор и задумался. Он думал о прекрасном вечном движении жизни, о разных людях: одни в тридцать лет безнадежно стары душой, другим в девяносто для юности не хватает лишь молодого тела.
— Давайте погуляем, — предложил Василий Чумак.
Они вышли на набережную, вдохнули свежий соленый ветер; впереди волновалось море, и белые яхты уплывали вдаль, растворяясь в синеве.
У ЛЕСНОГО ОЗЕРА
На столе перед моим товарищем лежала газета.
Одна из заметок была обведена красным карандашом.
— Можно? — опросил я, придвигая к себе газету.
Он молча кивнул.
В газете сообщалось, что в австралийской бухте, почти полностью отгороженной от океана скалами, рыбаки заметили пятнадцатиметровое чудовище, похожее на гигантского краба. Предполагают, что это доисторическое животное — представитель вида, который размножался и дожил до наших дней в исключительно благоприятных условиях.
Я прочел заметку и вопросительно взглянул на товарища — немногословного молодого человека с гладко причесанными волосами, в неизменном сером костюме. Люди, мало знавшие его, не поверили бы, что он может мгновенно преображаться, что его глаза приобретают ястребиную цепкость и лицо становится дерзким и красивым. Это случалось всякий раз, когда нужно было принять смелое решение, разрешить необъяснимую загадку природы. И сейчас он заговорил не о чудовище. Заметка была лишь поводом для его рассуждений:
— Тот, кто прочитает книгу природы, станет всемогущим. Но природа говорит загадками, как мы — словами. Она задает загадку и отвечает на нее загадкой.
И так без конца…
По глазам его было видно: он вспоминал. И я догадался, о чем он вспоминает.
— Нет, товарищ молодой начальник, я не могу повести туда, — говорил Курсандык. — Я очень беспокоюсь за ваше и за свое драгоценное здоровье.
— Ладно, — махнул рукой Валерий. — Тогда хоть расскажи об озере. Только подробнее.
— Это очень можно, — обрадовался Курсандык.
Глаза его еще больше сузились, словно он увидел все, о чем рассказывал:
