данные, затем переместила сердце на препаровочный столик. Дворак сделал продольный разрез коронарных сосудов.
– Не думаю, что это инфаркт, – заметил он. – Сосуды на вид совершенно чистые.
Он удалил селезенку, затем тонкую кишку. На ощупь кажущиеся бесконечными кольца кишечника были холодными и скользкими. Желудок, поджелудочная и печень были извлечены единым блоком. Никаких видимых следов перитонита, нет и характерного для анаэробной инфекции смрада. Работать со свежим трупом – одно удовольствие. Никакой вони, только запах крови – как в мясной лавке.
Дворак вскрыл желудок, оказавшийся пустым.
– Должно быть, больничная еда уже всосалась, – предположила Лиза.
– Судя по записям, есть он не мог.
До сих пор общий осмотр не дал даже намека на то, что же могло послужить причиной смерти.
Дворак обошел стол и остановился у головы трупа, сделал надрез и откинул кусок кожи головы так, что тот накрыл лицо покойника, словно резиновая маска. Лиза приготовила хирургическую пилу. Пока инструмент завывал, вскрывая череп, они молчали.
Доктор отделил верхнюю часть черепа. Под тонкой менингеальной оболочкой мозг напоминал накрытый пленкой ком серых червяков. В самих оболочках ничего необычного не обнаруживалось, что отвергало возможность инфекции. Не увидел Дворак и признаков эпидурального кровотечения.
Надо было извлечь мозг для более детального исследования. Он взял скальпель и быстрым движением рассек зрительные нервы и кровеносные сосуды. Запустив руки поглубже, чтобы отделить головной мозг от спинного, он ощутил резкий болезненный укол.
Выдернув руку, он уставился на порезанную перчатку.
– Черт, – пробормотал он, направляясь к раковине.
– Что случилось? – заволновалась Лиза.
– Порезался.
– Кровь идет?
Дворак сорвал перчатки и уставился на средний палец левой руки. Заметная полоска крови проступила вдоль бритвенно тонкого пореза.
– Скальпель проткнул обе перчатки. Черт, черт, черт! – Он схватил бутыль с бетадином и принялся поливать палец дезинфицирующим средством. – Сдохните, гады.
– Он же ВИЧ-отрицательный, да?
– Да. К счастью для меня, – сказал Дворак, насухо вытирая палец. – Этого не должно было случиться. Я просто потерял бдительность.
Злясь на себя, он снова надел перчатки и вернулся к трупу. Мозг уже ничто не удерживало. Дворак осторожно вытащил его двумя руками, окунул в солевой раствор, чтобы смыть кровь, и положил влажный орган на препаровочный столик. Сначала Дворак внимательно осмотрел его со всех сторон. Доли выглядели нормальными, без всяких утолщений. Он погрузил мозг в банку с формалином, где тот пролежит еще неделю, и тогда можно будет сделать срезы для изучения под микроскопом. Скорее всего тогда и найдутся ответы на все вопросы.
– Доктор Дворак! – послышалось из переговорного устройства. Это был голос Стеллы, его секретарши.
– Да!
– Звонит доктор Карл Валленберг.
– Скажи, я перезвоню. Я провожу вскрытие.
– Потому-то он и настаивает на разговоре с вами прямо сейчас. Он хочет, чтобы вскрытие было остановлено.
Дворак выпрямился.
– Почему?
– Может, вам лучше поговорить с ним?
– Полагаю, мне придется принять этот звонок, – пробормотал он, снимая перчатки и фартук. А потом обратился к Лизе: – Продолжай. Сделай биопсию мышц и срезы печени.
– А разве не нужно ждать, пока вы с ним поговорите?
– Мы и так уже почти все сделали. Давай закончим со срезами ткани.
Дворак прошел в свой кабинет. Несмотря на закрытые двери, комната была пропитана запахом формалина, который он переносил на руках и одежде. Он уже и сам пахнул как законсервированный экспонат, хранимый в этом лишенном окон кабинете.
Человек, угодивший в сосуд и застрявший там.
Он снял трубку.
– Доктор Валленберг? Это доктор Дворак.
– Полагаю, произошло какое-то недоразумение. Господин Парментер был моим пациентом, и я ума не приложу, зачем вам понадобилось проводить вскрытие.
– Это была просьба одного из врачей клиники Спрингер.
– Имеете в виду доктора Харпер? – На том конце линии фыркнули, судя по звуку, явно
