– Подожди-ка. – Настя мысленно досчитала до десяти, мысленно поаплодировала мужу. Он сумел даже ночные развлечения жены обернуть на пользу своему кошельку, великолепно! – Марк, если эти ребята едут по делам своей нефти, то их должны встречать и развлекать всякие их помощники!
– Так и есть. Но, милая, когда я прилетаю в Москву, мне всякий раз приходится увязывать новые нити, ясно? Старые связи рушатся, а новые надо строить на доверии и на симпатии. Ты потом поймешь. Это всегда трогает людей, когда ими занимается не мальчишка, а моя любимая жена, такая красивая, такая умная… Я тебя очень прошу. Тебе это ничего не стоит. Просто иногда, когда здесь кто-то будет, ты бери их с собой.
– Зачем они тебе нужны?
– Не мне, а нам, лапа. Россия поднимается, пришло время для серьезного проекта. Я хочу настоящий авторский проект, с размахом, свое шоу. Представь только – ты будешь центровым номером нашего цирка! Есть люди, помогут и устроят. Гастроли, рекламу, прессу, телевидение. Но нам надо и здесь немножко подсуетиться. Впрочем, если тебя это так задевает…
– Ну… хорошо, – сдалась Настя. – А если там мужики? Я возьму на концерт, на стадион, пожалуйста, ради бога. Если сама не буду выступать. Но не на стриптиз же! На фига им голые мужики на сцене?
– Мужиков мы поведем в другое место, – мгновенно отреагировал Марк. – Если известная и любимая всеми Настя Арефьева выпьет лимонаду с их женами, это даст нам сто очков в плюс.
– Да знаю я, какие там жены, – пробурчала Настя.
– Милая, все будет замечательно… – Наконец-то их величество соизволил подойти, обнять, укутать. – Просто мы в этом году слишком долго друг без друга. Но это не навсегда, лапочка…
– Марк, я боюсь.
– Что такое? – Мышцы напряглись. Леопард, готовый к прыжку.
– Что-то идет не так, Марк. И квартира эта, и контракт… Что-то не так. Я точно белка в колесе.
– Лапа, я всю жизнь так… как белка.
– Ладно, привози свою нефть.
Глава 27 ЛИНДА
Без серебряных каблучков она оказалась гораздо ниже. Что-то бормотала, смеялась, убегала от него босиком по ворсистым коврам люкса. Сергей с непривычки запутался в дверях, в проемах, он никогда даже не представлял, как выглядит президентское логово изнутри.
– Постой, постой, тебе больше не надо пить, ты пьяная, – на ходу выхватывал бутылку, но она со смехом распахивала другой бар.
– Скажи по-рууу-ски, мне так нравится слушать ваш язык… – Ломаясь в талии почти на девяносто градусов, закусывая губу, она нанизывалась взлохмаченным затылком на его ладонь.
– Нет, нет, не надо инглиш, мне смешно… – Пальчиком проводя по его губам, сгибаясь назад невозможно далеко, ускользая тигриными глазами, упираясь коленкой.
Сергей так и не запомнил номер, хотя очень хотелось все рассмотреть. В памяти не отпечаталось ничего, ни цветов, ни предметов, сплошное кружение, вальс всех композиторов мира, вальс по восходящей бился в ушах, пока она освобождалась от последних тряпок.
– Медведь, медвежонок, настоящий русский медвежонок… ах, какие волосы… сколько девушек погибли из-за твоих волос, говори?… не понимаешь?
Много-много позже услыхал он от кого-то, что, мол, все длинноногие тонкотелые модели – холодные и снулые, что разогреть их не под силу и не стоит даже тратить время… На девушку, истомно бившуюся у него в руках, время тратить не пришлось. Она русалкой скользила по кромке, не звала, а хищно тянула за собой, лишь изредка удавалось вынырнуть, собрать мысли в кучку, и снова – все пропадало в ее запрокинутом оскале, в бесстыжих пальцах, в шершавых курносых сосках…
Это не со мной. Обман, наркотик, сон.
Поцелуй меня там… какие же губы у тебя, какие мышцы… дай, я полежу на тебе… нет, дай минуту отдыха… понимаешь меня? о, мой бог, хоть минуту отдыха… ты способен слышать? Ааа-ах…
Обвивая бесконечными лодыжками, растекаясь маслом, вскрикивая глубоко горлом, раскачиваясь живым маятником, тонкой виолончелью на фоне седеющего проема окна… А он – перекатывая на языке пурпурный ее педикюр, и на каждое движение языка – отзывалась точно подброшенная электрической волной, спрятав лицо за всхлипами, за беспомощными поисками мамы, за коверканным именем русского, которого назавтра предстоит забыть…
Это сладкий опиум. Это забвение, стертая легенда о несбывшемся.
За стенами, где-то внизу громыхали дорожные машины, что-то строили. Внезапно к нему вернулся слух.
– Закрыть окно?
Она перехватила руку, ткнулась губами в вену на сгибе локтя.
– Нет, нет. Ты знаешь… смешно, я родилась у водопада. Все мое детство я слушала Ниагару… поэтому не страшно, пусть они…
Сергей понимал прерывисто, переводчик в нем то уплывал в поля Морфея, то яростно вчитывался в переливы ее ночного контральто.
– Расскажи о себе. Ты расскажешь мне?
– Обо мне? – Подышала в ключицу, кошачьими когтями повела от бедра к горлу. – Ты смешной… ты можешь все прочитать…
– Я не хочу читать. Хочу услышать от тебя. Мне тоже нравится, как ты говоришь.
Этого нет. Этого не может быть.
– Ты смешной, Серж, ты красивый…
Это сказка, морок, наваждение. После сказки проснешься в пустой тыкве…
– Нет, это ты красивая. Я просто мужик.
– Молчи! – Если что-то было не по ней, Линда заводилась с пол-оборота. – Ты не понимаешь, ты не имеешь опыта. Я видела красивых мужчин, их мало. Есть такие сладкие, мальчики, как конфетки… или орангутанги, понимаешь?… не понимаешь меня, да? Поцелуй меня…
Спустя полчаса, успокоив дыхание, распластавшись морской звездой:
– Сержио? Котик, дай мне сигарету. В сумке, нет, возьми сам. И сам прикури. Не куришь? Я тоже не курю, но есть такие дни, когда полная луна… понимаешь меня?
– Ты мне обещала…
– Да, да… как холодно у вас тут… обними меня… О, мой бог, не так крепко! Ты хочешь платить страховку за мое сломанное ребро? Ты настоящий русский медведь, вот ты кто… не стриги волосы, не стриги, не слушай никого… Да, я говорила тебе про водопад? Знаешь, как я плакала первый раз, когда проиграла? Я должна была взять титул – самая красивая девочка Канады… ты понимаешь?… а меня даже не допустили в финал. Я рыдала впервые. Потом моя мама… она увидела, что учиться я не хочу… она поверила. Она отвела меня в рекламу белья, в двенадцать лет. Потом я рекламировала сковородки… что ты смеешься? Ничего смешного. У меня были вот такие толстые щеки, длинная коса и жуткий вес. Я весила, как многодетная крестьянка! Меня обзывали «жирной коротышкой»!.. ты не понимаешь?
– Говори, говори… – Он купался в ее наготе. Линда перевернулась на спину, в каждом ее неземном зрачке ныряла крошечная луна.
– Они не хотели меня принимать… а я с самого начала верила, что весь мир для меня. Серж, это так важно, понимаешь? Весь мир для тебя! Когда мать привезла меня на сьемки, я увидела в витрине туфли. О, это был кусок рая, а не обувь. Я поклялась себе, что буду их носить. Потом я украла их прямо с полки… смешно! Потом одна тварь обрезала мне волосы. Перед конкурсом… Только не смейся, а то укушу тебя! Это была реклама кондиционера для волос, а она обрезала мне косу… Я рыдала второй раз в жизни, но не выпустила мир… – Линда приподнялась, продемонстрировала сжатый кулачок, в котором она держала мир. – Меня остригли, как уголовника… но ангел поцеловал меня, ангел всегда целует тех, кто в борьбе, понимаешь?… кто держит удар. Меня обзывали Хамелеоном, ты видел хамелеонов? Потому что я сказала – делайте со мной что хотите, я согласна на любой цвет! Серж, обещай мне. Ты будешь хамелеоном?
– Обещаю. Тебе – что угодно обещаю…
Утро красит нежным цветом. На пороге ее отеля Сергей встретил скучное утро. Дымные сполохи кружили над Москвой, сто тысяч кранов журчали водой, сонная Родина протирала глаза и чистила зубы.
