раз, и я полностью подчинюсь ему. Воля моя будет окончательно парализована. Я стану его.
Как корова. Или как лошадь. В общем, я буду его собственностью.
Она встряхнула головой. Эти мысли совсем сбили ее с толку. Однако вскоре гипнотический ритм танца увлек ее в более мощное русло, где разумное, рациональное было вытеснено эмоциями. И она предалась им, не помня уже ни о чем и не думая ни о чем.
Когда занавес упал, она некоторое время сидела тихо и неподвижно. В ее ушах по-прежнему стучали барабаны, она видела движения танцовщиц, чувствовала касания Рэма. Она до сих пор ощущала ритм. Он оставался в ней, и когда они вышли из театра и шли по берегу Нила к причалу, и когда плыли на пароме к острову. Казалось, прохладный ветерок на реке должен был бы ее охладить, но Мери стало еще жарче, когда дизельный мотор завибрировал под ее ногами, передавая эту вибрацию всему ее телу.
Когда они шли по дорожке к отелю, Рэм обнял ее за талию. И повел: большой шаг – два маленьких шаркающих шажка, большой шаг – два маленьких… Она легко включилась в эту игру, которая захватывала не меньше, чем самый причудливый танец. У входа в отель она рассмеялась:
– Ну ты и мошенник! Зачем ты меня заводишь?
Он сделал невинное лицо:
– О чем это ты?
– Как будто не знаешь.
– А чего бы ты сейчас хотела? Пойдем танцевать? Или хочешь спать? Или может быть – и это было бы самое лучшее – займемся любовью?
– Рэм!
– Шучу, шучу.
– Я думаю, что лучше всего нам сказать сейчас друг другу спокойной ночи. Вэлком, наверное, волнуется, куда это я пропала.
– Она выглядит дамой весьма сообразительной. Не думаю, чтобы твой поздний приход ее удивил.
Они подошли к двери, Мери вынула ключ. Но он, похоже, не собирался отпускать ее.
– Ты сегодня такая красивая. Это платье очень идет тебе. Ты должна носить его всегда. Оно меняет цвет твоих глаз. Они сейчас как вода в Ниле в час заката.
Эти слова, если бы их произнес кто-то другой, звучали бы банально, слащаво, сентиментально, но в его устах они казались единственно правильными. Не было никаких сомнений, что он самый красивый, восхитительный мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. В этом взгляде, каким он продолжал ее ласкать, можно было легко и просто утонуть. Она стояла и ждала, когда он отпустит ее руки.
Вместо этого он поднял свою руку и указательным пальцем провел от шеи до груди вдоль глубокого выреза ее платья. Со сводящей с ума медлительностью повел поверх шелка пальцем дальше, через нежную выпуклость ее груди.
– У тебя вот здесь очаровательная родинка. Прямо вот здесь. – Он коснулся ее левой груди, а затем наклонился и нежно поцеловал то место, где только что был его палец.
Ее соски моментально напряглись и отвердели, что, конечно, было заметно через тонкую материю.
Он прикоснулся языком к маленькому шрамику на ее скуле и наклонился к самому уху:
– Скоро, моя дорогая. Скоро. – Повесив что-то ей на шею, он снова прошептал:
– Я приду к тебе во сне.
И ушел.
Она скользнула внутрь, закрыла за собой дверь и, тяжело дыша, оперлась на нее спиной. Произнести что-нибудь членораздельное она не могла. Она потрогала грудь и рукой нащупала сокола, висящего на цепочке. Ощутив его тепло, Мери улыбнулась.
– Сразу видно, вечер был потрясающий, – сказала Вэлком. Она сидела на диване и делала педикюр. – Судя по вашему виду, мадемуазель, любовь на пороге.
Все еще глупо улыбаясь, Мери вяло подняла руку:
– Привет. Как повеселилась?
– Отлично. Мы с ребятами славно покутили.
– Это хорошо, – произнесла Мери с отсутствующим видом и двинулась в свою комнату.
– Если б ты видела, что творилось, когда он притащил в холл отеля крокодила и гиппопотама.
– Это хорошо.
– Что же это делается с человеком? – задумчиво произнесла Вэлком, когда за Мери закрылась дверь.
А у той в мозгу вертелось одно и то же.
Я полюбила этого человека. Неужели действительно полюбила?
Каким-то образом ей все же удалось раздеться, умыть лицо. А мысли о Рэме все роились и роились. Сегодня все прошло чудесно, кроме, пожалуй, инцидента с тем человеком у театра. Она вспомнила, какое холодное, жестокое выражение лица было в тот момент у Рэма, и поняла, что многого еще о нем не знает.
Нет, что бы Вэлком о нем ни говорила, он все-таки очень похож на мою мать. Такой же собственник, так же бесцеремонно вмешивается в мою жизнь. Спрашивается, нужно ли мне все это? Может быть, после замужества он заставит меня надеть чадру? Я ведь просто стану его движимым имуществом.
