предметом, опустился возле него на колени, очистил от мелких, как крупа, ракушек и вырвал несколько пучков рыжеватых водорослей.
Кольцо. Из темного металла. Кайм в диаметре и толщиной в обхват ладони. Прикреплено к металлическому штырю, вбитому в камень. Для чего на белом свете существуют кольца? Что-то поднимать или что-то привязывать.
Сварог огляделся. Ничего похожего на люк. Под ним такая же каменная плита, тех же размеров, что и предыдущие, если судить по зазорам, в которых покачивались камыши с пузырями на кончиках стеблей. Или эту плиту можно откинуть? Ну ладно. Он ухватился за кольцо, потянул. Куда там! Если и люк, то на его подъем надо согнать сто тысяч китайцев, не меньше…
Пальцы почувствовали неровность, какие-то рубцы на металле. Сварог подтянул себя за колечко, приблизил лицо к изделию неведомых кузнецов. Действительно, очень похоже на рубцы одинаковой длины и ширины, образующие углы, крестики, перпендикуляры. Уж не клинопись ли? Где-то так она и выглядит. Кто б еще перевел…
Точно такое же кольцо он обнаружил в полусотне каймов от первого. И вот те на – это рассыпалось от первого же прикосновения, обратилось в облако оранжевой пыли. Проржавевшее насквозь, каким-то чудом удерживавшее форму, оно, выходит, только и дожидалось руки лорда Сварога. Но почему же оно устояло под колыханиями водной стихии, почему ни один краб не задел клешней, ни одна медуза не присела, ни одна рыба не тюкнулась? Да кто его знает, господа…
Перед Сварог встал выбор: или обойти по кругу этот ярус или перейти на следующий – посмотреть, что там. Он выбрал второе.
Казалось бы, всего-то очутился глубже на какой-то кайм, и уже заломило в висках, сдавило барабанные перепонки, заболели глаза. Не самое приятное в жизни ощущение, будто вот-вот хлынет кровь из носа и ушей. Но советских водолазов глубиной не испугаешь, пообвыкнемся, перекантуемся.
А у них тут, выходит, ярус на ярус не похож. Издали не усомнишься – ступень зиккурата сработана из того же серого камня. Но вблизи выяснилось, что из серого, да из другого: напоминающего мрамор, но мрамор, словно вымазанный сверху жиром и посыпанный красным перцем. Интересно, а…
Завизжала, завопила, воем завыла на все лады встроенная в графа Гэйра сигнализация на опасность. Сперва он погрешил на давление – дескать, чуткая и заботливая охранная система предупреждает о вреде нерукотворной глубины. Но тут же отмел это предположение. Врубилась бы раньше. В самом зиккурате происходит нечто, какое-то существо пробуждается, некий механизм включается? Или иной природы серый камень таит в себе опасность? Сварог зашарил вокруг «третьим глазом», но в магическом поле изменений не произошло.
Потом он уловил простым, обычным зрением
Сварог сорвал пояс, отпуская ядра оседать на дно, где лежать им и лежать, толкнулся ногами и, вытянув руки, как поплавок рванул вверх. В голове стучала недовольная резкими перепадами давления кровь и кувалдами молотили… нет, не мысли, а заклинания: «хоть бы увидели раньше меня», «хоть бы успели заскочить на стены…».
Он вырвался на поверхность и тут же закричал. Вернее, подумал, что закричал. Крик не вышел – из горла хлынула вода, сопровождаемая судорогами кашля. Страшно хотелось выблевать эту соленую дрянь, но он сдержал позывы, лишь кашлял и отплевывался. А потом понял, что крик не нужен. По стенам бегали люди, махали руками. Оттуда доносило возгласы и можно было разобрать слово «акулы».
Сварога несколько отпустило. Значит, успеют приготовиться. Он оглянулся. Слаженный строй черных треугольных плавников резал воду в четверти кабелота от него. Бляха-муха!
И Сварог наддал. Он плыл, заставляя себя не сбиваться на частые, нервные, бестолковые, дерганые движения. Нет никакого проку чаще молотить руками по воде и сучить ногами. Только плавно, грамотно, по-умному – как учили. Сосредоточиться на технике. Не поднимать голову, это увеличивает сопротивление воды, держать голову в воде. Четыре гребка, поворот головы, вдох и растянутые на следующие четыре гребка короткие выдохи. Загребать резче, держать задницу на поверхности, работать ногами, а не тащить их за собой… Не оборачиваться. Поймешь и так, когда доплывешь. Не доплывешь – тем более поймешь и не оборачиваясь.
Вот сейчас бы сбросить сапоги и одежду, но – дольше будешь стягивать. Надо как-то так дотянуть…
Он плыл, еле удерживаясь от соблазна посмотреть назад. Всаживал руки в воду, перебирал ногами, снова всаживал, – пока сжатая горстью ладонь не ударила по камню.
Выскочил, махом преодолел две короткие ступени и забрался по стене. Вернее, взлетел по стене на ее вершину, не глядя отыскивая упоры для ног и зацепы для рук. И только тогда обернулся. Ближайшие акульи плавники и изгибающиеся силуэты под ними находились всего в десяти каймах от стены. Водяная смерть! Разок стоило притормозить – и сейчас рвали бы на лоскутья над второй ступенью зиккурата…
Потом Сварог поднял голову и посмотрел по сторонам…
Взяли свое нервы и злость. Кисть сама отыскала и сжала шаур. Пальцы сами вдавили курок. Он бежал по стене и разбрасывал вокруг зазубренные звезды. Понимая, что толку от этой стрельбы не может быть никакого.
Акульи плавники были повсюду, куда ни посмотри. Даже внутри бассейна, огороженного стенами. Акулы одна за другой проникали через разрушенную часть стены, и их черные силуэты скользили на фоне серых плит площадки, поросших зеленью водорослей. Столько акул просто не могло оказаться в одном месте. Казалось, все акулы океана бросились по чьему-то призыву на обещание кровавого пиршества. И они прибывали и прибывали…
Сварог несся по стене в направлении броненосца. Он увидел, как внутри площадки, повернувшись белым брюхом вверх, акула трясет из стороны в сторону человека, а воду вокруг замутняют красные выплески. Увидел, как другие рыбы набросились на удачливого сородича и рвут добычу из пасти.
– С дороги! – Сварог заставлял оборачиваться и сторониться.
Он увидел, как Чуба-Ху, обернувшись волком, мчится по краю стены, мощно отталкивается, вытягивается в полете и в полете же возвращает себе женский облик. Она обрушивается в воду внутри периметра. И только тогда Сварог замечает пацана лет шести, прижавшегося к стене, трясущегося – над водой торчит одна голова, даже издали видны огромные, распахнутые страхом глаза. Чуба-Ху выдергивает его за шкирку, забрасывает – какая силища в ее руках! – наверх, на стену. Но сама не успевает. Три акулы, две здоровенные и одна плюгавенькая, налетают с трех сторон. И их встречает не человек, а зверина – то ли волк, то ли собака. Став волком, Чуба оказалась под водой и под водой впилась клыками в акулий нос. Укушенная рыбина шарахнулась прочь – и вслед за нею, как от чумы, две остальные. Все три развернулись и попытались вернуться, когда Чуба вернула себе женское обличье, но женщина уже успела взобраться на каменное ограждение.
Сварог добежал до башни, имевшей овальные выходы на две стены. Океан вокруг вершины зиккурата чернел акульими спинами. Сварог увидел, как Олес со стены бросает канат, конец падает на шлюпку, где его ловит Тольго. В шлюпке еще пятеро, среди них Рошаль. Обломки весел, разгрызенных акульими зубами, плавают рядом. На помощь Олесу приходят двое матросов, они тянут за канат. Вроде бы до спасительной стены недалеко, но – в борта бьются акульи туши, раскачивают шлюпку, борта трещат.
Сварог присоединился к Олесу, встал за канат. И увидел, как Пэвер возле другой башни перезаряжает карабин, стреляет, перезаряжает и стреляет. Пули впиваются в копошение черных спин под треугольниками плавников. Но пули не в силах были отогнать акул от плота. Ткань, натянутая между баллонами, трещала под напором острых зубов. В воду сыпались ящики, узлы, мешки – их тут же раздирали голодные пасти. Один из двух людей на плоту – Сварог узнал рулевого Дикса – схватил тяжелый ящик, поднял над головой и метнул в высунувшуюся из воды акулью морду. Потом бросил бочонок. Ткань под Диксом разошлась, и он очутился в воде. Мелькнуло перекошенное криком лицо, его закрыл от Сварога треугольный плавник, и Дикс исчез. Второй человек на плоту лег на баллон, обхватил его руками, надеясь на последнее чудо. Но чуда не произошло – над баллоном нависла акулья голова, разомкнулась пасть, набитая треугольными зубами, и
