Джу встал в три четверти оборота к государю – так, чтоб и женщин не выпускать из вида – и поклонился с достоинством, а не подхалимски, как учили кланяться в лицее. В руке у государя была та самая черная папка. Государь расцепил пуговки на серебряной сетке для волос и снял с лица справедливую маску. Джу остолбенел.
– Ну что ты так на меня смотришь? Или я тебе приснился сегодня? – произнес скрывавшийся под маской Справедливости инспектор Иль.
Джу вспомнил разговор под старой грушей. Пирожки, которыми кормил его наставник. Свое стремление быть на Иля хоть в чем-то похожим. Рапорты из личного дела, подписанные Илем. Приятельские отношения Волка и господина Дина. Дело родителей из архива Третьей префектуры. Душа Джу, до этого мгновения мечтавшая о вполне человеческом счастье и любви, куда-то провалилась. Он оказался в шкуре волка, шерсть на загривке у него стала дыбом, а клыки ощерились.
За плечом его раздались знакомые коротенькие шажки, блеснул золотом локон из-под черного покрывала. Джу отчетливо ощутил на шее тяжесть шипастого железного ошейника и услышал звон цепи, волочащейся сзади. Он сжал кулаки и пошел вперед. Покуда пустит цепь.
Государь, или господин Иль, стоял невозмутимо. За полтора шага до цели Джу ухватили сзади за рукав. Тут-то цепь и кончилась.
– Гордый, – сказал государь, обращаясь к серебряно-черному покрывалу за плечом Джу. – Очень гордый. Независимый и сильный. Говорит то, что думает, и делает то, что считает нужным. Я не сомневаюсь, что он сейчас просил бы подарить тебя ему. Он за этим сюда явился. И я бы подарил, будь я такой, как он. Но я решил вначале тебя предупредить, вдруг ты не захочешь. Знаешь, маленький Нэль, тарги – это такая порода людей, которые добрыми и отзывчивыми становятся только если у них зачесалось между ног. Во всех остальных случаях это не люди. Это – маски, – и он показал серебряную волчью маску, взятую из рук секретаря.
– Неправда, – глухо произнес Джу.
– Ты полайся, – вскинул подбородок инспектор Иль. Интонации его были несовместимы с маской Справедливости.
– Это глупость и неправда, – повторил Джу.
– Ну, давай. Покажи характер. Ты же тарг…
На Джу повеяло «Каменными Пристанями», и вдоль позвоночника прошла нервная дрожь. Он понял, что, если он начнет сейчас что-то доказывать – заговорится, как невежа. Это образованный человек употребляет всегда нужные слова, а в полицейском лицее – какое образование? Не перед государем его показывать. И вместо того чтобы сказать нечто, не заслуживающее похвалы, Джу это сделал: особо не размахиваясь, ударил наставника в челюсть, снизу вверх, как Иль его сам учил. То ли оттого, что руки у Иля-императора были заняты волчьей и собственной масками, то ли Джу наконец сравнялся мастерством с учителем, но тот ничего не успел предпринять, а просто отлетел на стоящих позади него людей, упал сам и уронил господина Дина.
В следующий момент коротко вскрикнула и метнулась наперерез Нэль, и государь с пола закричал: «Имин, не смей!» – но было поздно. Короткая кованая стрелка вошла государыне чуть пониже ключицы, вышла сквозь лопатку и острием приколола Нэль к тому месту, где у Джу бешено колотилось сердце, пропоров ему одежду и уткнувшись в ребро.
Господин Имин снял маску гиены. В руке он держал разряженный самострел.
Джу смотрел сверху вниз и видел, как из рваного краешка раны, оставленной зацепом у острия, по белой груди Нэль толчками выбивается и бежит за серебряную отделку платья алая струйка. Собственной боли он даже не почувствовал, только мир вокруг заволокло неясной мглой. Их расцепили, посадили Джу на пол. Ее, безвольно уронившую голову, куда-то понесли. Время сжалось и растянулось одновременно. Для Джу оно все было как один миг, а белое запрокинутое лицо удалялось в переходы внутренних покоев очень, очень медленно и плавало в воздухе, будто прощаясь, прежде чем исчезнуть навсегда. Наверное, к Джу позвали врача. Потому что какой-то человек снял с него синий бархатный кафтан и пытался приклеить Джу пластырь на его царапину. Но Джу опомнился, отшвырнул лекаря в сторону и бросился туда, где плавало в воздухе призрачное лицо. Мимо застывших во вневременье чиновников и слуг, мимо окаменевшей на полувздохе охраны он добежал по кровавым пятнам до замкнутых дверей, с разбега ударился в них всем телом и медленно сполз, ломая о деревянную резьбу ногти. Опустился на колени и разрыдался в голос.
Одна створка приоткрылась, лишив Джу опоры. Рука с золотыми ногтями подхватила его, чтоб он не упал совсем.
– Джу, сынок. Глупый мальчик, – услышал он сквозь туман голос Иля-государя. – Она живая. Не плачь.
О том, что Нэль нашелся и находится в Ман Мираре, Фаю прислали сказать тем же вечером. Через сорок минут после того, как Фай вернулся в Большой Улей из Ман Мирара. Почему-то в Столице Добрый Хозяин не пользовался радиосвязью и Быстрым Светом, а присылал курьеров. Видимо, не считал городские расстояния достойными других способов связи. В этот же вечер с Бо поступило сообщение, что Лал доставлен. От Бо до побережья, где незаметно мог высадить людей катер-амфибия, был час лету. Еще полтора часа – на доставку пленника в Большой Улей. Фай подумал – не стоит ли подождать до завтра? К чему вести полковника Лаллема в Ман Мирар на ночь глядя? Но все равно с перелетом от Бо к материку велел поторопиться. Операции с плавающими без парусов и летающими, как волшебное корыто, машинами таю по умолчанию проводили вдали от глаз обитателей этого мира и предпочтительно под покровом темноты.
Но вслед за курьером от государя в Большой Улей приехала карета. Это означало, что ждут их именно сейчас. Ли предложил отослать карету к берегу за Лалом, а самим пойти пешком. Фай согласился. Отдал распоряжения насчет дополнительной охраны полковника, и они пошли.
Ман Мирар встретил их темнотой фасадных окон. Освещены были внутренние галереи со стороны дворовых служб, оба флигеля и третий, получердачный этаж, где жила прислуга. Никакого особого приема для Лала не задумывалось, это хорошо.
У подъезда Фая ждал слуга.
– Пойдемте, – сказал он печальным голосом. – Посмотрите на наше несчастье.
Фаю стало сильно не по себе. Зачем приглашать человека посмотреть на несчастье, если это несчастье не касается его лично?
Они миновали полутемный аудиенц-зал с опущенными шторами на окнах, прошли через несколько сквозных анфилад с различного рода служебными помещениями для чиновников, помощников, секретарей и охраны.
Ознакомившись с обычаями местного гостеприимства и придворным этикетом, Фай знал, что в жилую, хозяйскую часть любого дома и вообще-то приглашают далеко не всякого, а уж к государю и подавно вхожи только Первый министр, полдюжины доверенных лиц из чиновников высшего ранга и изредка – люди, получающие специальные пропуски и приглашения. Фай уже побывал там днем. Сейчас его опять вели туда.
Золоченые решеточки отделяли личные апартаменты государя от присутственной части дворца. Слуга открыл вторую по счету дверь и пригласил обоих таю войти.
Даже в свете десятка свечей под янтарными, теплого оттенка колпаками лицо Нэля, уложенного на мягкий диван без спинки, казалось мертвенно-бледным. В комнате сильно пахло лекарствами. Какой-то незнакомый Фаю получеловек сидел на полу рядом с диванчиком, положив локти на край, держал Нэля за запястье и, не отрываясь, смотрел ему в лицо. При появлении таю он даже не пошевелился.
Фай сразу подумал самое худшее, охнул и горестно сложил руки на груди. Ли посмотрел на партнера и издал тонкий испуганный всхлип.
– Он просто спит, – поспешно предупредил откуда-то сбоку государь. – Какая у вас группа крови?
– Вторая минус, – растерянно произнес Фай. – Такая же, как у него…
– Немного взять можно? – Государь вышел из-за ширмы с подносом в руках.
– Конечно, конечно. – Фай стал быстро разлеплять магнитные кнопки на рукаве.
Государь подвинул ему стул с парчовыми подлокотниками. Ли встал у Фая за спиной и взял его за плечи.
– Это глупое недоразумение, – объяснял государь. – У меня сорвался начальник охраны. Никто от него
