веревки. Нитху залил ясный, легкий поток свободы. Кошмар остался позади. Можно было лечь спать, но какой уж тут сон! Хотелось петь, свистеть, кричать! Нитха уселась на подоконник, с трудом сдержав шальной порыв свесить ноги наружу. Перед ней расстилался двор, и девочка, посмеиваясь, представила себе, как шла она в коптильню, стуча зубами и коленками.
И вдруг улыбка сползла с ее лица. Потому что сквозь лунное полотно шла другая девушка. Нитха видела ее со спины, но узнала сразу, как не узнать! Толстозадая шлюшка, хозяйская дочка!
На голове платок, в руках кувшин — Юншайла шла в коптильню, к Нургидану.
Поднятая на талях шлюпка стояла на палубе. Дайру, избавленный от кляпа, стоял перед Сархом, хлопая белесыми ресницами. Руки мальчика были скручены за спиной, однако ноги были свободны: Сарх приказал перерезать веревку после того, как неуклюжий пленник третий раз растянулся на палубе.
Сарх невольно морщился: раздражала радостная готовность мальчишки выдавать тайны своего учителя и друзей. Да и сами эти тайны не радовали.
— Говоришь, вы не случайно угодили на Эрниди?
— Какая уж тут случайность, господин мой! — Дайру чувствовал себя увереннее после того, как изо рта вынули кляп и его «главное оружие» оказалось на свободе. — Что Ралидж — колдун, я про то и раньше слышал. А Шенги… ну, тот не колдует, зато в Подгорном Мире таким штукам выучился, что от колдуна и не отличить. Случайно! Ха! Пусть господин меня лучше спросит, случайно ли он угодил за Грань!
— Что-о?!
— Вот именно! Чтобы ни с того ни с сего Грань раскрылась, поглотила людей и снова захлопнулась, ну, слышал ли мой господин о такой диковине?
— Для меня все диковина, что не в нашем мире!
— Вот именно! Совиная Лапа — он только с виду тихий да простоватый! Его, помню, пролазы пытались со свету сжить. Так Шенги жив-здоров, а те недоумки в Бездне горят, вот чтоб я сдох на месте, если вру!.. Я уже могу называть моего господина капитаном?
— Да можно, можно, называй. Но зачем их принесло на Эрниди?
— А ты как думаешь, капитан? Ты их в плен взял, связанными держал — разве они такое забудут? Вот и нагнали тебя, чтоб счеты свести!
— Нагнали?!
— Ну, не совсем так, капитан. Учителев любимчик, Нургидан этот… он же вас не наугад вел! Куда ему Шенги велел, туда и…
— Стой! Вот ты и попался, паршивый лгун! Нургидан вывел меня не на Эрниди, а на безымянную кучу камней!
— Нургидан — дурак! — без запинки отозвался Дайру. — За что ни возьмется, все выходит через пень да в болото! Ралиджу пришлось насылать на твой корабль демона, чтоб ты повернул на Эрниди.
— Врешь, — сипло сказал Сарх. В этот миг он забыл о своем обычном позерстве, забыл следить за тигриной грацией движений — так потрясло его подозрение, что последние дни он был игрушкой в насмешливых вражеских руках. Злобный оскал обнажил зубы, брови сдвинулись над переносицей, налившиеся кровью глаза зашарили вокруг: на ком бы сорвать раздражение? Хотелось от души врезать противному белобрысому перебежчику, но мальчишка еще мог пригодиться.
И тут капитан увидел, что на сиденье шлюпки вскарабкался толстый облезлый пес. Неуверенно глянув сверху вниз на палубу, он перевалился через борт шлюпки, неуклюже шмякнулся на доски и поднялся, заискивающе поглядывая на толпившихся вокруг моряков. Хвост робко подергивался.
Раздражение капитана наконец-то нашло выход:
— Это еще что за пакость? А ну, вышвырнуть за борт!
И с такой силой пнул непрошеного гостя в бок, что несчастный Тяв-тяв кубарем прокатился по палубе.
Пес, которого ни разу в жизни не били, вскочил на ноги, попятился, вздыбил шерсть на загривке, ощерился не хуже голодного волка и залаял.
До сих пор его тявканье вызывало смех у каждого, кто слышал эти потуги домашнего песика на свирепость. Но не сегодня. Не сейчас, когда в такт лаю качнулся на ошейнике серебряный талисман.
Настал чвездный миг старого дворцового пустобреха. Исполнилась его заветная мечта.
Лай родился в горле, вырвался наружу и раскатился по палубе, вселяя ужас в каждого, кого настигали эти сухие скачущие звуки. Это был ужас необъяснимый, черный, поднявшийся из глубин сознания и учинивший на палубе «Белопенного» панику страшнее той, что вспыхнула прошлой ночью. Тогда царили неразбериха и смятение, люди пытались понять, что происходит. Сейчас они, обезумев, искали спасение от чего-то кошмарного, неодолимого.
Одни с воплями ринулись по сходням на берег (среди них и Дайру со связанными руками). Другие прыгали за борт — просто потому, что так было ближе. Третьи в поисках спасения скатывались в трюм, в спешке спихивая друг друга с лестницы. Четвертые карабкались на ванты.
Что до Сарха, то он, очнувшись, обнаружил себя сидящим верхом на марс-рее. И пережил массу неприятнейших ощущений, потому что этот жестокий, самолюбивый и в общем-то храбрый человек в душе очень боялся высоты…
А виновник переполоха недоуменно склонил набок вислоухую голову. Еще раз тявкнул, уже не грозно, а с удивлением. И оскорбленно затрусил по сходням — подальше от этих грубых, нелепых, непонятных людей.
Зачем идти на свидание с пустыми руками, если отца нет дома, а винный погреб он бросил незапертым? А хоть бы запер — гвоздем открыть замок не так уж сложно при некотором навыке. Главное — сообразить, на кого свалить исчезновение кувшина. На слуг нельзя: те, защищаясь, такого наговорят про хозяйскую доченьку, что ой-ой-ой! К счастью, живет сейчас в «Смоленой лодке» знатный господин, в которого и так уже крепко выплеснулись отцовские винные запасы. Правда, после визита летающей старухи он из комнаты выйти боится, но отец ведь к нему с расспросами не полезет. Просто приплюсует кувшин астахарского к счету, мало ли уже приплюсовано!
Впрочем, такие размышления не подобают юной девице, идущей на свидание с зеленоглазым знатным юношей.
Юншайла передернула красивыми плечами: с моря тянет холодный ветер, а одета девушка легко. Впрочем, вот и заветная дверь! Красотка положила руку на косяк и мечтательно улыбнулась: именно здесь, в коптильне, она три года назад узнала, как это сладко, когда тебя обнимает мужчина.
Шагнув через порог, Юншайла зорко вгляделась во тьму и чуть не охнула от разочарования. Никого!
Но почти сразу увидела под ногами у себя какой-то увязанный тюк. И не успела ни удивиться, ни испугаться, как тюк этот ожил: заворочался, заизвивался.
Юншайла грохнулась на колени:
— Сейчас, господин мой, сейчас! Ох, и рот тряпкой завязали, храни нас Безымянные!
Отставив кувшин к стене, торопливо развязала узел платка, освободила рот. Мелькнула мысль: поцеловать спасенного в губы… Но тут эти губы разомкнулись и злобно произнесли:
— Развяжи! Быстро, ну!
— Конечно, конечно, я уже… Жаль, ножа нет, узлы туго затянуты. Ох, гадина, стерва наррабанская! Я, бывает, тоже приревную кого, но чтоб веревками парня связывать — до такого никогда…
— Не болтай! Зубами узлы попробуй!.. — В голосе юноши звенело яростное нетерпение.
Юншайла склонилась над лежащим, и в этот миг ей на плечи обрушилось что-то неистовое, визжащее. Не удержавшись, девушка упала, но тут же вскочила на ноги и рывком стряхнула с себя заморскую дикую кошку.
Ах, так? Ну и пожалуйста! Юншайла в эту игру тоже умеет играть! Сама из-за парней сроду драк не
