— Не обижай ребенка, Червяк, не то врежу!
— И пожалуйста! — возмутился краснолицый Червяк. — Можете ее развязать! Можете ее кормить! Можете ей платье новое справить! И жемчужное ожерелье! И сказку ей расскажите!
Не дожидаясь конца гневного монолога, долговязый подошел к девочке, разрезал веревки, помог пленнице дойти до костра. Помощь не была лишней, Нитха и впрямь скверно себя чувствовала после путешествия в мешке; но девочка еще преувеличила свою слабость, повиснув на руке разбойника.
Это произвело впечатление на шайку. Даже Червяк, у которого доброты и жалости было примерно столько же, сколько у медвежьего капкана, неловко завозился на подстилке из еловых лап и грубовато сказал:
— Нужна ей твоя паршивая похлебка! Я ж говорю: ужинать у господина будет, да полакомее, чем у нашего костра.
— Господин, да? — спросила девочка, понимая, как важно то, что будет сказано дальше. — Богатый и сильный, да?
— Еще какой!
— У сильных и богатых слуги не так одеты. — Нитха сморщила носик, окинув выразительным взглядом лохмотья собеседников. — И не прячутся по лесным берлогам.
— А мы ему не слуги. Он нас на один раз нанял — тебя раздобыть. Чтоб дело в секрете осталось.
— Ах, вот что, в секрете… — Глаза маленькой пленницы загадочно замерцали. — А я-то еще на вас сердилась… Выходит, вам, дяденьки, будет хуже, чем мне?
— Чего-о? — не понял здоровенный разбойник.
— Ну, меня-то не убьют, — вежливо объяснила девочка и устремила взгляд на двух ворон, шумно ссорящихся в голых ветвях.
— Слышь, кузнец, ты ее не слишком по голове стукнул? — встревожился Червяк.
— Я что… я ничего… я легонько…
— Почему — убьют? — негромко спросил пленницу молодой разбойник.
— Ну как же! — удивилась Нитха непонятливости взрослых людей. — Украсть свободную девочку — это преступление, правда? Будь хоть какой знатный, все равно голову с плеч… ах, у вас не рубят — ну, удавку… или на болото. А вы будете знать его тайну! Если не дурак, обязательно вас убьет. Чтобы… как это говорится… концы в трясину, так?
Разбойники ошеломленно переглянулись, а маленькая змея поспешила их добить:
— Он потому, наверно, не слугам велел меня украсть, а вас нанял. Чужих не жалко.
Тут не то что разбойники — вороны в ветвях приумолкли. Почуяли птички недоброе. Затем молодой разбойник мрачно сказал:
— Проверить бы…
— Проверю, — кивнул Червяк. — Заранее приду на место встречи, спрячусь да погляжу, сколько с ним человек будет!
— И привезет ли он Тертого, — подсказал долговязый.
— Ты, Вертел, старших не учи! — Червяк уже стряхнул растерянность. — Лучше за девчонкой пригляди. А я сразу и пойду.
Он пересек поляну, завозился в кустах, и вскоре послышались удары весел по воде.
Разбойники помолчали, прислушиваясь, затем Вертел ахнул, поспешно обернулся к котлу:
— Хвала Безымянным, не сгорел обед! Слышь, Каршихоут, я у берега горшок с молоком оставил. В воду на веревке с ветки спустил. Принеси, только в юлу не лезь, а то сам знаешь…
Здоровенный кузнец двинулся к берегу. Кусты затрещали на его пути.
— Дяденька, я его боюсь, — дрогнувшим голосом сообщила Нитха Вертелу.
— Кого? Каршихоута? Ну что ты, глупенькая! Он спокойный… если не сердить, ясное дело. Мы вообще не злодеи, просто жизнь поганая.
Нитха опять не удержалась:
— У нас в Наррабане говорят: «Мыши все равно, какая кошка ее поймала — белая или черная».
— Оно так, — невесело усмехнулся разбойник, — а все ж этот дядя тебя не обидит.
— Боюсь! — передернула плечиком Нитха. — У нас слуга был — молчал, делал что скажут… смотрел так же перед собой, взгляд тяжелый… А потом вдруг начал на других рабов кидаться. Одного убил, двоих искалечил. С ума сошел потому что!
Вертел невольно бросил взгляд на берег, где шумно ворочался в кустах кузнец, но тут же опомнился:
— Хватит ерунду говорить, глупышка! Каршихоут просто несчастный человек. Его обвиняют в убийстве, а он сроду никого не убивал. Он по своей кузнице тоскует… Лучше глянь, чем я тебя сейчас кормить буду! Зря Червяк мою похлебку хает!
Девочка из вежливости склонилась над костром. Лицо окутало облако дивного, покоряющего аромата. Душистый пар благоухал пряными лесными травами и чем-то наваристым, аппетитным. Нитха, привыкшая к вкусной еде и знающая толк в стряпне, судорожно сглотнула слюну, словно нищенка, оказавшаяся за роскошно накрытым господским столом.
— О-ох! — выдохнула она с искренним восторгом. — Ты волшебник, дяденька?
— Я повар! — усмехнулся польщенный Вертел. — Да какой еще повар, малышка! Не поверишь, один вельможа купил меня в Грайане и привез в Гурлиан, чтобы подарить королю. Подольститься, стало быть.
— Поверю, — твердо сказала девочка, еще раз вдохнув восхитительный аромат. — И что ж не подарил?
— Заболел в дороге и умер в Издагмире. Рабы тоже заболели, выжило только двое. Хранитель велел нас продать, чтобы покрыть расходы на погребальный костер. Я после болезни слабый был, еле ходил. Хозяин «Золотого кубка» меня взял за полцены.
— Но потом-то понял, какое сокровище ему досталось?
— Не успел… — Вертел тревожно глянул в сторону реки. — Эй, чего копаешься? Тебя еще не съели?
— Да не найду никак, — отозвался бас от берега.
— Там старая ветла, ветви до воды, веревочка свисает…
— А-а, так бы и сказал.
Возня в кустах возобновилась.
— Здесь у воды бывать опасно, — пояснил повар девочке, — ты тоже к берегу не суйся… Так о чем я… ах да! Со мной поганое дело вышло: хозяин вместо приправы бухнул в котел какую-то траву… вроде бы крапивняк называется…
— Не трава, — поправила девочка задумчиво, что-то припоминая. — Это листья.
— А по мне хоть цветочки, главное — отрава жуткая, одна женщина с нее померла. А хозяин на меня все свалил. Вот я в бега и ударился, жить-то хочется… Невеселая история, верно?
Нитха отвела взгляд.
«Я тебя пожалею, когда вернусь домой! — жестко подумала она. — Сяду у очага, расскажу учителю про свои приключения — тогда пожалею. А сейчас ты гад и враг!»
Тем временем Вертел вытянул шею и обеспокоенно заорал в сторону берега:
— Ну, что плещешься? Влез-таки в воду! Чтоб нас стражники так искали, как ты тот горшок… Иди назад, сам принесу!
— Сразу бы так! — добродушно прогудел кузнец и двинулся к костру. Сапоги его были по колено заляпаны грязью.
Вертел отправился за молоком, а его могучий приятель уселся, придвинул ноги к огню и блаженно заулыбался, что-то мурлыча себе под нос.
Заморская змея не стала терять времени:
— Дяденька, а что такое «безголовая орясина»?
Мурлыканье прекратилось. Верзила подозрительно глянул на девочку:
— Чего-о?
— Тот дядя сказал, — застенчиво объяснил «наивный ребенок», — что ты орясина безголовая, тебя в
