Брашпиль, покачнувшись на плече Одноногого, как-то гортанно булькнул и сначала осел, а потом распластался на плече, свесив крылья на грудь и на спину Одноногого. Ему стало плохо. Голова его, с затянутыми сизой пленочкой глазами, безвольным маятником закачалась вдоль руки.
С распластанным на плече попугаем Одноногий стал выглядеть как адмирал с огромным белым эполетом на левом плече.
— Отыгрался хрен на скрипке, — констатировал поросенок. — Созрел-упал, перо отбросил. Какая гадость эти попугаи! И ведь подумай, Коля, кто-то его ведь целовал в этот пятачок с крючком! Да, что говорить… Бабы! Они же готовы на все, лишь бы свой был, хоть бы и с крючком вместо хрюкала, лишь бы за юбку ее держал, лишь бы с друзьями в корыто с забродившим пойлом не лез, — так ведь, скажи?!
— Скажу, — кивнул Аверьянов, обращаясь к пиратам: — Вы, господа, джентльмены удачи, имеете выбор. Либо выполнить мои скромные требования, либо лечь Одноногому на плечо, вот как этот орел.
Воцарилась тягостная тишина. Только ветерок шелестел в снастях да скрипела от легкой качки сломанная хронотопом передняя мачта.
— Угрожаешь? — хрипло спросил Одноногий.
— Ставлю в известность.
— А что нам будет, если мы выполним твои требования? — Одноногий слегка повел взглядом влево, поверх конвульсирующего на плече попугая в сторону привязанных к мачте девиц.
— Я вас не убью, — пообещал Николай. — Вы останетесь целы-здоровы…
— Убил попугая…
— Я? — удивился Аверьянов. — С чего это вы взяли, что я его убил?
— Я воскрешу его, Одноногий. Я верну тебе попугая, — качнулся всем телом витающий над палубой поросенок. — Другой бы спорил, плевался б, драться лез… Я — нет! Ты делаешь, и я делаю. Выполняете требования — получаете попугая, здорового, полного сил и надежд! А если ты не делаешь, то я вас всех уделаю…
— Говори, — кивнул Одноногий Коле.
Николай указал на испачканные лопаты:
— Сундук, который вы выкопали, ну, или что там у вас, сюда несите, мне… Я посмотрю, чего вы накопали. Это первое.
Четверо пиратов, повинуясь кивку Одноногого, немедленно направились к кормовой надстройке.
— Если вздумаете капризничать или баловаться, у меня разговор короткий. — Николай угрожающе помахал стволом «марголина». — Я в угол озорников не ставлю. Только к стенке.
— В переносном смысле, конечно, — пояснил поросенок.
— Между глаз, в роговое отверстие, — подтвердил Аверьянов. — Ну что замерли-то?! Сундук сюда мигом, козлы морские!
— Горный козел — знаю, — кивнул поросенок и задумался, перечисляя вполголоса: — Морские коньки, морские львы, они же калифорнийские, морские котики, морская корова, она же Стеллерова, морская свинья, ну, конечно, морской черт, морской волк… Но морские козлы или морской верблюд, допустим… — с сомнением протянул он. — Это что-то новое. У тебя Карл Линней в родных не числился, Аверьянов? Товарищ сухопутный капитан?
Николай указал Одноногому на полосы крови на палубе:
— Кто?
— Охотились, — ответил Одноногий, слегка удивленно. — Устали от рыбы…
— Понятно. Мясо себе оставьте. Мясо вредно. А кок пусть принесет мне сюда свежие потроха и слитую свежую кровь. Это будет пункт два.
— Дальше? — спросил Одноногий.
— Да вроде все. Больше как будто ничего и не нужно от вас, — пожал плечами Аверьянов. — Сейчас подумаю, вдруг что-нибудь забыл…
Мельком он кинул взгляд на привязанных к мачте Свету и Веру.
— Вот сволочь… — прошипела Вера, чувствуя, как глаза наполняются слезами.
Светлана, невеста, широко раскрыв от удивления и ужаса глаза, смотрела на него и сквозь него; похоже было, что она стала плохо соображать от пережитого и не успевает вовремя и правильно оценивать происходящие события. В ее затуманенном взоре были бешеный гнев и мольба о помощи — довольно дикое сочетание эмоций.
Они не понимали простейшей вещи: чем более они ценны для Николая с точки зрения пиратов, тем с большей вероятностью их могут использовать в качестве живого щита, прикрытия, а то и убить одну из них с целью устрашения спасателей.
В них говорила всепобеждающая женская обида: на них плевали, ими пренебрегли.
Что может быть страшнее для девиц, для женщин? Угроза группового изнасилования всем пиратсоставом с последующим утоплением — пустяк по сравнению с перспективой быть связанной, привязанной, но после этого и вопреки логике забытой, не раздетой, не избитой и не спасенной — словом, абсолютно — даже извращенным способом! — не востребованной.
Аверьянов скользнул по лицам девушек равнодушным, не замечающим их взглядом и отрицательно покачал головой:
— Пока что-то ничего путного вспомнить не могу. Позже, может быть, вспомню…
Одноногий, да и все остальные пираты выглядели весьма обескураженно: основной, с их точки зрения, предмет переговоров совсем не вызвал интерес у прибывших.
— А девок, значит, не берем? — вкрадчиво поинтересовался Одноногий. — Принцесс-то?
— Да ну к шутам, они заразные, — отмахнулся Аверьянов. — Пусть остаются.
— Я аплодирую тебе, Аверьянов! — От удовольствия поросенок сделал в воздухе бочку, двойной боевой разворот и иммельман. — Ye-es-s-s!!!… Это круто! «Заразные»! Фу, гадость! Да, находка!
Пираты, наиболее близко стоящие к задней мачте, слегка попятились от девушек.
— Верно! — «вспомнил» поросенок. — Мы же сюда их привезли, чтобы подальше, чтоб сжечь живьем. А то чего их одевать-то так было? А как не одевать? Они же жертвы для наших кровожадных богов! Одеть получше, сжечь поярче… Очищение огнем…
Света, открыв было рот, собралась закричать, но вместо этого оглушительно чихнула.
— Будь здорова! — кивнул ей Николай. — Крепко простудилась. Ну ничего! Костер все спишет…
— Погребальный! — подчеркнул поросенок. — Не забывай уточнять.
— Да я из деликатности, — объяснил Аверьянов. — Чтоб лишний раз не напоминать им, не расстраивать. Оп-па! — повернулся он к четверым пиратам, принесшим в этот момент сундучок. — Показывай!
Сундук был невелик, ведра на два по объему.
— Так-так… Ювелирные изделия из желтого металла, бижутерия… Украшения из прозрачных и полупрозрачных ограненных минералов либо веществ неизвестного химического состава, различных цветов… Бусы, состоящие из бусинок шарообразной и эллипсоидной формы, размером от пяти до тридцати пяти миллиметров в диаметре… белого, розового и черного цветов с характерным жемчужным блеском… Пойдет! Вон туда, в люк поставьте. Прекрасно. Так, молодцы! — Николай перевел дух, понимая, что сейчас не тот момент, когда стоит снижать темп и степень давления на потенциального противника, превосходящего его во всем, кроме смекалки и житейского опыта. — Ага! А вот и потроха приехали! Так. Господин кок, слушай мою команду. Потроха делишь примерно пополам и выкидываешь за борт: половину — с правого борта, половину — с левого. Кровь. Что непонятно? Половину кувшина с кровью выливаешь с левого борта, половину — с правого…
Кок, принесший кувшин крови и потроха, завернутые в окровавленную шкуру, как в мешок, испуганно отступил на полшага:
— На кровь акулы придут!
— Я понимаю, — кивнул Аверьянов. — Акулы придут, а там ваши купаются. Все правильно, так и было задумано, ты не волнуйся. Именно! Приступать! Что встал, как памятник?! Не кладбище здесь, не мемориал, здесь бойня сейчас будет!
Кок испуганно оглянулся на своих…
