темноты, они не раздумывая схватились за мечи, приняв нападающих за воинов страны белых, с которой мы воюем. Когда молодые люди разобрались, что к чему, было уже поздно.
– Я благодарю богов за то… что они руками воличей покарали недостойных… – Риш говорил так, словно и не был потрясен известием, но воздуху хватало только на короткие фразы. – …И уберегли невинных. Конечно, мы примем тела… заблудших детей беричей…
– Прошу за мной, – сказал старик. – Сундуки можете оставить здесь, никто не тронет.
Риш отдышался, стараясь, чтобы это было незаметно.
– Но мы все-таки настаиваем, чтобы вы приняли подарки в залог дружбы между нашими племенами.
Майнус призадумался.
– Это решит наш риш.
Ришем оказался кряжистый мужчина с пронзительными глазами. Договорились быстро. Риш со снисходительной гримасой выслушал «о прискорбном недоразумении» и принял подарки в залог дружбы.
– Видели бы вы его лицо! – Алек фыркнул. – Как только учитель сказал, что с нашей стороны убитых не было!
– А еще когда Верея и Алек подняли и понесли подарки, которые у них тащили пятнадцать человек, его чуть кондрашка не хватил! – Влад откинулся на лавке, закинув руки за голову, получилось так, что один локоть его оказался у Вики под головой. Девушка не обратила внимания, или притворилась, что не заметила.
– Надеюсь, вы понимаете, что об этом болтать не след? – осведомился старик. Алек и Влад переглянулись и кивнули. Слепец не мог видеть движение, но согласие почувствовал.
– Как вы поступите с подарками, наставник? – спросил Влад.
– Воличи не торгуют кровью своих, – отозвался старик. – Но Проди принял подарки – ради мира. Также он примет зачинщиков. Я думаю, что они вовсе никакие не зачинщики, и когда мы в этом удостоверимся… Мы и раньше принимали изгоев из других племен. Как гласит Покон.
Майнус безошибочно протянул руку, погладил рукоять меча.
– Не нравятся мне эти подарки.
– А по-моему, неплохой меч, – возразил кузнец.
– Да, меч отличный. Но все равно почему-то мне такие подарки не нравятся. Необработанный влас, наконечники для стрел, мечи… В этом есть какой-то зловещий смысл…
– Вот так оно и было. – Верея закончила рассказ.
– Эх! – Кель хлопнул по столу широченной ладонью, кружки подпрыгнули, звук отозвался эхом в больной голове Норика. Охотник подхватил свою кружку, отхлебнул.
– Ну а ты чего скажешь? – поинтересовался кто-то, толкнув Норика в плечо.
– Отстань от него, – посоветовали из угла. – Не видишь, еле жив человек.
– Не вижу, – упрямо отозвался сосед. – Пусть расскажет еще об Александре. Слышь, может, мне дочку с ним как-нито свести?
– Опоздал, приятель, – прогудел дядька Шон с другого конца стола. – Есть у него зазноба…
Но распространяться на эту тему не стал. Норик неохотно стал рассказывать про Алека, потом кто-то налил ему еще, и он увлекся.
– Смотрю, Роки лежит на земле и совсем помирает, Алек подбежал, лицо у него было как у одержимого яррком, мне показалось, добить собирается, чтоб не мучился. А потом, когда он забрал боль… Меня зацепило самым краем, я чуть не заорал. Все, думаю, оба не жильцы. И так обидно мне стало…
Я хватаю за шиворот, вздергиваю его на ноги, тащу за собой, за нами кто-то волочет Роки. Потом Верея заорала, Алек подскочил, схватился за меч и бросился сломя голову прямо через огонь, ажно ворот в моих пальцах остался. Я-то огонь обошел, тут меня сбили с ног. И вот я лежу и понимаю, что не успеваю, вот-вот звиздец, в смысле амба. Не поверите, вся жисть перед глазами пронеслась. И тут Алек из горящих кустов появляется, как демон из Базеса.
А мой противник уже меч опускает и… – Норик осенил себя Знаком. – До конца дней не забуду. Смотрю, локоть у него как сам собой в другую сторону вывернулся, меч из руки улетел, а кольчуга затрещала и огнем вспыхнула. Как он орал… Я подобрал секиру и убил его, ей-бо, из милосердия. Потом, когда хоронили тех, которых решили не отдавать, этого хоронили самым первым. Кольчуга на нем оплавилась и прикипела к коже. Бррр…
Девочка, выдворенная из дома вон, слушала повесть в кусте смородины прямо под окном, замирая от сладкого ужаса, и непроизвольно почесывала укушенную крапивой ногу.
Они встретились около двух камней.
Вечер был тих и печален. Остывая, камни потрескивали, и тогда беричи творили охранительные знаки. Их было никак не меньше ста человек, воличей же всего двадцать семь, но болотники боялись так явно, что Алек ощущал их страх как липкую болотную грязь на коже.
Он передернулся от отвращения. Все происходящее удивительно напоминало то, как радоничи пресмыкались перед людьми империи. Они отдавали своих детей в Школу, позволяли судить своих преступников и преступивших, покорно платили дань…
Алек попытался отвлечься, разглядывая камни. Масштаб… Майнусу легко говорить, что Узору нет разницы, держишь ли ты мыслью камешек или валун. Сейчас Алеку его слова казались сомнительными.
Ни болотники, ни воличи не знали, что было здесь раньше – Храм неизвестных богов, знакамень или просто граничный знак. Но впечатление камни производили зловещее. Два огромных, в четыре человеческих роста, столба торчали из каменистой почвы. Алек отстраненно прикинул, смог бы доставить сюда эти камни и установить. Пожалуй, смог бы…
– Вот главный зачинщик, ведьмак по имени Руго, да простятся ему прегрешения его, – напыщенно объявил суетливый низкорослый толстячок. В зелени произошло трепыхание, и вперед вытолкнули шеренгу пленников в разорванной одежде, лица их были закрыты мешковиной.
Могучий мужчина, сопровожденный толчком, покатился по траве, рванину сорвали, явив миру лицо, украшенное синяками. Один глаз заплыл фингалом, второй сверкал воинственной синевой.
– Лидия.
Девушка сама сделала шаг вперед, споткнулась. С ее лица сняли ткань. Эдмунд с любопытством разглядывал ее, ему нечасто приходилось видеть низинниц. Когда посланники воличей являлись в их деревни, болотники прятали своих домочадцев от сглаза.
Лидия оказалась невысокой, курносой и веснушчатой. Она во все глаза смотрела на ряды войев, но в ней не было страха.
– Паль.
А вот юноша боялся, хотя умел скрыть это. Коренастый, широкоплечий, явно очень сильный, но темное лицо носит отталкивающие признаки близкородственного брака.
– Верди.
Белый как лунь старик, на лице выражение презрения – не к иноплеменникам, к сородичам.
Берич продолжал выкликать имена. Еще одна девушка, еще один юноша, кажется, брат и сестра, пожилая женщина…
– Дара.
Невысокая рыжеволосая девушка с разбитым в кровь лицом вылетела из рядов и растянулась на земле. Юноша-урод попытался помочь ей подняться, из зеленых рядов вышел человек с рисунком змея на щите, ударил древком копья. Дара вскрикнула и упала, юноша зарычал и получил краем щита в лицо.
Старший вой услышал эхо ярости, Узор слегка двинулся, и «змей» покатился кувырком и воспарил в воздух, копье вырвалось у него из руки и нацелилось в лицо, нити Узора скрестились на шее. Он захрипел, царапая ногтями горло в напрасной попытке сорвать невидимую удавку.
– Теперь это
