осторожно опустился на шкуры.
Снова полоска едучей плесени оказалась у него под носом. Он оттолкнул руку, полежал немного и попытался подняться, сампо помог.
Мягкими касаниями Живы Грик исследовал огромный синяк на плече. Как бы кость не треснула… В памяти мелькнуло темное небо, блеск клинков…
Сампо что-то спрашивал, но Грик молчал, пытаясь разобрать что-нибудь в темноте землянки.
– Почему я не вижу? – перебил он сампо. Виттор заставил его задрать голову, посмотрел прямо в глаза:
– Помутнение. Это бывает, это пройдет.
– Когда?
– Через неделю, может, раньше.
Грик покопался в памяти. Временная частичная слепота бывает или от мысленного перенапряжения, или от сильного психического удара.
– Кто-то мне опять крепко врезал, – сказал он, морщась от пульсирующей глубоко в голове боли.
– Мне почему-то тоже так показалось, – сказал Виттор, обрабатывая огромную шишку. – К счастью, череп у тебя крепкий. Сотрясение, и только.
– Сотрясение, и только, череп у него крепкий. Походит недельку с головной болью, ну и глаза… – Тут Кати замялась. Майнус кивнул, размышляя о чем-то своем, сделал знак девушке вернуться к больным.
– Не так уж сильно я его стукнул, – добавил Кор, следуя за стариком между лежаками.
Рита, беременность которой была уже заметна, все никак не желала утихомириться, но ей поневоле пришлось уступить часть забот своей ученице. И та неплохо вела дела, отметил Кор. По травному дому сновали сиделки, разносили травы, поили мясным бульоном, просто развлекали разговорами.
Была в сиделках и Лина, ухаживающая за Геражом, который в последнем партизанском рейде получил «пару царапин», как он выразился сам. Майнус неслышно подошел и прислушался к тихому разговору. Гераж жаловался, как ему надоело валяться в лечебнице, Лина посмеивалась:
– Ты брюзжишь точь-в-точь как дядя Майнус. Потерпи еще пару деньков и можешь дальше отправляться искать, где сложить свою молодую буйную головушку… – Она шутливо щелкнула его по лбу. Гераж ловко перехватил руку:
– Уж не обманывают ли меня глаза, сестренка?! Никак, мозоли от шиная, чтоб мне навсегда на этой койке остаться, если это не так!
Лина отдернула руку, покраснела и уже готова была обрушить на братца громы и молнии, как у нее за спиной кашлянул Майнус.
Лина подскочила с койки и замерла. Осторожно повернулась.
– Руку, – сказал Майнус.
Лина протянула руку.
– Правую, – уточнил Майнус.
Зрячие пальцы слепца слегка пробежались по мозолям.
– Ты нарушила взятый с тебя зарок, – уронил он.
– Угу. – Лина смотрела в пол. – Уже давно…
– Ты знал? – спросил Майнус Кора.
– Не-а, – ухмыляясь, ответил вой, подмигнул девушке – не робей, мол. – Но не удивлен.
– Ты могла бы попросить мать снять запрет. Ты могла бы попросить, чтобы я учил тебя… – Старик тщательно изучил руку племянницы, поднес к лицу и обнюхал, чуть не попробовал на вкус. – Похоже, ты чересчур торопишься и уделяешь больше времени хитрым приемам, не утруждая себя повторением пройденного.
Лина молчала.
– Вечером. На игровой поляне. – Старик повернулся и вышел из лечебницы, впервые за много лет едва не промахнувшись мимо двери.
– Ай!
Вечером на игровой поляне Лина уронила меч и затрясла рукой, приплясывая на месте и бормоча ругательства.
– Заткнись. Подними. К бою.
Девушка глянула исподлобья, пряча злые слезы, подобрала меч левой рукой. Дядя сделал неуловимое движение своим – деревянным, стальной меч бросил по поляне солнечные зайчики и вонзился в землю.
– Незачем хитрить, то, что просто, зачастую наиболее эффективно. Подними.
Лина закусила губу, он не видел этого, но знал. Помнил точно такое же упрямое выражение лица у ее матери. Надо сказать, ударят в подбородок, останется с пухлыми губками…
Девушка затянула царапины и подхватила меч. Майнус попятился под градом ударов, серая хламида вдруг окрасилась кровью. Лина ойкнула, опустила меч и полетела кувырком. Попыталась вскочить, охнула и села наземь. Дядя зажал края царапины, и ранка немедленно взялась коркой.
– Перестань реветь. Встань. К бою.
Какое-то время Майнус гонял племянницу по всей поляне, внезапно остановился, точно угадав момент, когда она готова была свалиться от изнеможения.
– Этот меч слишком тяжел для меня, – прохрипела Лина, разминая онемевшие от усталости мышцы.
– Вряд ли твой противник примет этот довод. – Майнус перекинул свой еще более тяжелый шинай из руки в руку, вытер правую о плащ. – К бою. Даже Алек, который все еще путается в собственных соплях, дерется лучше тебя.
– Он начал учиться раньше, и он парень!
Майнус расхохотался во все горло, Лина покраснела жарко – она только что уверяла дядю, что может биться не хуже парней.
– Это ничего не значит. Ну, почти ничего. Кстати, парень, поди-ка сюда.
Изрядно смущенный Алек вылез из кустов.
– Как вы меня ощутили? Я прятался изо всех сил!
– Запах. Недавно ты влип сапогом в горюч-воду. Если хочешь остаться незамеченным, всегда заходи с подветренной…
Майнус вдруг замолчал, потянул носом, недоуменно нахмурился. Мотнул головой.
– Уже черт-те че чудится. Ладно. Посмотрим, насколько вы хороши в паре.
Лина и Алек вздрогнули, но, оказывается, старик имел в виду поединок.
«Как странно», – думал Алек. Мечи взлетали и опускались, он читал Лину как открытую книгу, она знала все его мысли. Мягко обведя ее меч, блистающее острие хищно кинулось к плечу девушки, она легко уклонилась и ударила, метя снизу вверх. Алек парировал, придержав собственный меч мыслью.
Поединок продолжался, легкий и непринужденный, как разговор друзей, возбуждающий, как любовная игра. Лина забыла о слезах, щеки ее раскраснелись, глаза блестели.
Майнус стоял словно в оцепенении, лицо казалось угрюмой равнодушной маской и только кустистые брови над слепыми глазами ползли все выше. Люди останавливались, смотрели, завороженные опасной красотой игры стали.
А для двоих осталась только залитая светом поляна, острый блеск мечей и их бесконечная любовь.
Мечи звенели…
– Знаете, – медленно произнес Майнус, – иногда мне кажется, что вы, дети мои… не безнадежны…
– До чего наглый народец! – сказал Алек с чувством.
– Когда мы были учениками, мы не позволяли себе такого! – свирепым сиплым шепотом отозвался Джурай, и в кои-то веки Алек был склонен согласиться с соперником. Только что они двое закончили тренировку с молодняком.
– Это надо запить, – сказал Алек, добавив, что для восстановления сорванного голоса нет ничего лучше, чем пиво с ледника.
