испытывать эмоции и вовремя подавала соответствующий инструмент.
Мэтресса копалась в живом теле, разрезая, сшивая, пережимая и закрывая, и наконец откинулась и перевела дух. Кто-то из младших ловко стер пот с ее лба, помог встать.
– Жить будет, сначала жидко, потом даже живо, да пребудет с ним Жива, – выговорила Элана скороговоркой, разминая колени. Кати растерянно заморгала, Луиса улыбнулась и быстрым шепотом пояснила, что если старуха сыплет прибаутками, это означает, что все не так уж плохо.
Младшие целители сбивались с ног, старшие сыпали распоряжениями:
– Горячей воды и корпии.
– Луиса, твой.
– Юлия, не спи! Мертвой воды, живо!
– Этого перебинтовать, и смотрите, чтобы не очухался раньше времени!
– Славак, займись.
– Четвертная мертвая вода во фляге с черепом. Разбавить на шестнадцать.
– Ты, ты, ты и ты. Стоять могешь? Блевать не будешь? Хорошо, ты тоже. Железо, ножи, повязки, склянки, корпию. Пойдете со мной, – велела мэтресса Элана.
Группа целителей в сопровождении немногих легкораненых вошла в многострадальный городок.
Элана остановилась над лежащим на дороге. Кати только раз посмотрела на раненого и торопливо отвела взгляд.
Бой подходил к концу, его голос становился все слабее. От запаха крови кружилась голова, еще пахло порохом и горюч-водой, да летали шальные стрелы…
Свистнуло, и склоненная над раненым Элана вдруг охнула, села наземь и выругалась.
– Неприятность, – сказала мэтресса, недовольно разглядывая сидевшую в ее плече стрелу.
– Сэнири Элана… – Девушка чувствовала, как ужас затопляет ее волной. – Что же теперь делать?
– Мне сидеть, тебе же бегать, – в обычной своей прибауточной манере ответила целительница. – Вытри нюню, девчонка… Экая невидаль, стрела… Что делать, знаешь? Да не со мной, потерплю! – Она почти оттолкнула Кати. – Его работай!
Кати в который уже раз показалось, что она спит. Но не сон, реальность, это к ней обращалась мэтресса Элана, это она должна была
А старуха будет поглядывать через плечо, подсказывать, оценивать и контролировать, но теперь она не может отобрать у нее железо и оттолкнуть в сторону.
Таковы истинные уроки целительства.
– Железо, – произнесла девушка повелительно, и кто-то вложил ей в руку скальпель.
Времени больше не существовало.
Было лишь Дело, которым следовало заниматься.
Кати существовала где-то в сторонке, отошла на второй план бытия. Она могла испытывать и страх, и неуверенность в себе, ей могло быть сколь угодно плохо, но…
Она была целительницей.
Сейчас была только целительница, у которой, как и у войя, чувства не должны сказываться на Деле.
И лишь когда Дело кончилось, Кати позволила себе вернуться к себе, снова ощущать чужие боль и страх, хлынувшие со всех сторон. Луиса помогла встать.
Опять некогда отдыхать.
Целители шли по краю смертной сечи, помогая тем, кому могли помочь, и скоро Кати увидела друзей.
В хаосе стали вдруг наступило затишье.
Макс стер со лба пот и кровь, свою и чужую, огляделся. Бой завел их в тупик улицы, рядом лениво полыхал большой дом. Юноша вяло отряхнул кровь с меча, без интереса спрашивая себя, почему бой остановился.
Бой завел сражавшихся в тупик. С одной стороны глубокая канава, почти ров, с другой – высокий забор, с третьей – огонь лениво лизал большой дом.
Беричи и воличи смотрели друг на друга, дюжина против трех дюжин, лица жителей болот выражали угрюмую готовность к последнему отчаянному рывку.
Молодой мужчина посмотрел ему в глаза. Макс выдержал взгляд, и берич кивнул, бросил своим короткую фразу и повернулся спиной к врагам. Пламя стало утихать. Беричи один за одним скрывались в обрамленном языками рыжего огня низком оконном проеме. Вот скрылся последний, и сдерживаемое человеческой волей пламя фыркнуло и заревело, люди попятились, скоро крыша обрушилась внутрь дома.
Макс отвернулся от огня, почувствовав знакомый взгляд – так и есть, девчонке никак не сидится на месте… Он оглянулся по сторонам, бой шел совсем недалеко от целителей, которые уже расселись, разложили инструменты…
Алек вдруг метнулся вперед и взял из воздуха стрелу перед самым лицом Макса.
– Не зевай, – и хрипло выругался, проследив взгляд товарища. – Ах, чтоб их… жить надоело, что ли?! Айда, народ…
Прихрамывая на обе ноги, безразлично обходя и перешагивая тела, Алек устремился туда, где земля была пропитана кровью. Остальные, пошатываясь от усталости, пошли следом.
Тяжелое придавило ноги, кровь слабо пульсирует во множестве ран, взрыв по-прежнему шумит в ушах, болезненный пульс складывается в слова:
– Мертв.
– Мертв.
– Этому повезло, смотри, прикры…
– Луиса, займись. Этот мертв.
– Тоже.
– Умрет сейчас…
Чужое произношение, в равнодушных тасующих жизнь и смерть фразах словах нет чувств. Воличи. Чужие, чернокнижники, клятвопреступники…
Они победили.
– Все, умер…
Но он еще не умер. Берич с трудом открыл глаза, ресницы слиплись от крови. Разговаривали недалеко, склонившись там, где взорвалась граната.
– Погоди, этот кажется…
– Осторожней, Кати…
– У меня нож, может…
– Не надо, он не очне…
– Смотри, совсем еще мальчишка…
– Красивый…
– Я помогу ему…
Боль и безразличие во мгновение вспыхнули и сгорели дотла в белой ярости.
Хрип. Пахнущий кровью и адским зельем воздух ворвался в легкие. Рифленая рукоять в руке.
Страшно изранненый берич поднялся из груды тел и вскинул громобой.
Макшем бежал.
