Дальше все было в точности по Шекспиру:
Моими, дастиновскими и лаэртовскими стараниями театральный Призрак провещал то, что говорила Гамлету поддельная Тень, включая заключительные слова «Прощай, прощай и помни обо мне». В первом ряду зрителей обозначилась мышиная возня – Дастин, Офелия и привлеченный к маленькому заговору против принца стражник Марцелл едва сдерживали Гамлета, начавшего брызгать слюной не хуже театрального короля. Мельком посмотрев на свинцовое лицо Горацио, я понял – удар нанесен. Остается добить противника.
– Ты – мой отец? – тоненько закричал актер, игравший принца. Подбежал к Лаэрту, принявшему позу растерянности. – Не верю! Сорвем маски!
Бумажная личина скелета полетела в сторону, и зрителям предстала размалеванная физия нашего рыцаря-актера. Красные щеки и багровый нос клоуна, рыжие патлы, торчащие во все стороны... Затем «принц» оборвал с Призрака доспехи, под которыми оказался костюм фигляра. Публика посмеивалась, но не хохотала. Смешки утихли, когда Призрак поднял руку, чтобы начать новый монолог и обвинить во всем проклятого Луциана, подговорившего бедного актера обмануть принца...
– Это... Отвратительно! – громко раздалось из второго ряда. Остальные зрители обернулись. Бело-синий Горацио медленно поднялся, пробормотав: «Мне не нравится эта пьеса, сир. Глупая...» – вышел из ряда, ухватил дрожащего губами Гамлета из рук Офелии, и они на пару скрылись во дворцовых переходах. Король Клавдий, инстинктом политика почувствовавший что-то неладное, проводил их хмурым взглядом.
– Доигрывайте! – прошипел я из-за кулис Лаэрту. – Доигрывайте!
Взглянул на Дастина, стоявшего за спинкой кресла Офелии. Тот был невозмутим, но доволен, как кот, безнаказанно поразбойничавший в кухне. Ура! Косвенные доказательства получены! Он испугался хлопушки!
За дальнейшим ходом пьесы я так и не следил. Думал. Хотел понять, что же предпринимать теперь, после нашей с Лаэртом выходки.
Штаб-квартиру обустроили в комнате Офелии. Во-первых, семейство премьера Полония жило в боковом крыле дворца, довольно далеко от личных покоев принца и короля; во-вторых, Офелия категорически запретила камеристкам пускать на женскую половину кого-либо постороннего, и втретьих, здесь нас никто не мог подслушать.
– Если дело обстоит именно так, как вы говорите, – вещала несостоявшаяся утопленница, – наши враги могут начать действовать немедленно и грубо. Уничтожат свидетелей – мистера Хэнслоу и его труппу, могут покуситься на короля, на моего отца... Следует немедленно идти к Клавдию и все рассказать!
– А где материальные доказательства? – возразил Дастин. – Мы что, придем и скажем: «Простите, ваше величество, но Горацио на спектакле так испугался фигляров, корчивших безбожные рожи, что мы уверены – он норвежский шпион»? Нас высмеют и выставят вон!
– А что считать материальным доказательством? – набычился я. – Развернутый доклад Горацио принцу Фортинбрасу, желающему занять трон Дании? С указанием численности гарнизонов, явок, шифров и паролей? Так заговоры никто не делает! Судя по всему, Горацио дьявольски хитер и всю нить заговора ведет сам, без каких-либо сообщников или помощников. Единственной его ошибкой было обращение к труппе Хэнслоу. Понимаю, Гамлету нужно было понадежнее сдвинуть крышу...
– Простите, что сдвинуть? – наклонила голову Офелия, а Лаэрт усмехнулся, уяснив идиоматический смысл данного выражения.
– Неважно! – в один голос сказали мы с Дастином.
– Розенкранц. – Напарник посмотрел на меня. – Что у нас дальше по сценарию?
– Разговор Гамлета с матерью, – ответил я, припомнив Шекспира. – Но я не знаю, пойдет ли он к Гертруде в свете нынешних событий. Офелия, вы можете использовать свое влияние на папу и попросить, чтобы Полоний устроил нам... э-э... небольшую засаду в комнате королевы?
– Вы рехнулись, Гильденстерн. – Офелия картинно приложила ладони к лицу. – Хорошо, попробую. Идемте.
И мы пошли. Коридор, лестница, поворот направо, снова лестница, большой зал... Гамлет.
Ихнее высочество встретило делегацию в составе Офелии, Лаэрта, Розенкранца и Гильденстерна с видом затравленного медведя. Непременный Горацио присутствовал здесь же, и я заметил, как его потряхивает. Видать, миньона серьезно пронял наш любительский драмкружок. Принц вертел в руках флейту.
– Отойдите в сторону, – простонал Гамлет, отодвигая меня рукой. – Что вы все вьетесь вокруг, точно хотите загнать меня в какие-то сети!
Гамлет посмотрел на Дастина и протянул ему инструмент:
– Сыграйте на ней что-нибудь. Что, не умеете? Это так же просто, как лгать. Перебираете отверстия пальцами, вдуваете воздух, и из флейты польется нежнейшая музыка.
– Давайте, – легко согласился Дастин. Посмотрел на клапаны, приложился к мундштуку и... заиграл. Ничего себе способности у моего напарника! Он раньше никогда не говорил, будто учился музыке... Сыграл он, разумеется, «Yesterday». Любит «Битлз». Отложил инструмент и уставился на Гамлета, казавшегося исключительно несчастным. Как брошенная хозяевами болонка под дождем.
– Мой принц, – задушевно сказал напарник, – посмотрите, с какой грязью вас смешали! Кое-кто приписывает вам знание ваших клапанов, как на флейте, и воображает, будто все ваши ноты сверху донизу открыты. Человек, который умеет играть на человеке, как на флейте. Вас можно объявить любым, каким угодно инструментом, вас можно расстроить, но играть на вас нельзя! Оглянитесь, принц!
Кожа на лице Горацио приняла невероятный жевто-блакитный оттенок. Видать, понял намек.
Гамлет раскрыл было рот, желая что-то сказать, но тут некстати вломился Полоний.
– Милорд, королева желает поговорить с вами и немедленно!
«Ага, – сказал я самому себе. – Теперь остается уломать Полония и вместо него встать за шторой. Заодно спасем жизнь старичку».
До разговора Гамлета с королевой мне и Дастину пришлось претерпеть беседу с королем. Клавдий пытался выспросить о новостях, хотел узнать, как мы оцениваем душевное состояние принца, и намекнул, что, если он действительно болен, Гамлета будет лучше отправить в Англию. Он не был зол, как в пьесе Шекспира, просто обеспокоен. Мы церемонно раскланялись, заверили, что ближе к полуночи раскроем государю все секреты, и попросили разрешения тайно присутствовать при разговоре Гамлета с королевой. Мол, надо добыть последние доказательства.
– Доказательства чего? – поднял бровь король.
– Всего, – коротко и некуртуазно ответил я. – Мне жаль, сир, но вечером предстоит крайне нелицеприятный разговор. Вы просили нас узнать, что тяготит Гамлета, мы выполнили приказ. И мне будет очень жаль говорить вам те слова, которые я обязан буду сказать.
– Тогда присутствовать при разговоре моего сына с Гертрудой будем все вместе, – непререкаемо заявил король.
– Вашего сына? – Я выделил голосом эти слова.
– Не придирайтесь к словам, – поморщился король.
Я тотчас нагло потребовал, чтобы в комнате королевы присутствовали еще и Полоний с Офелией. Клавдий согласился, пробурчав, однако, что в таком случае можно было бы пригласить весь замок – свиту, слуг, стражу и даже конюхов. Ну и фигляров не забудем.
Через пятнадцать минут опочивальня королевы являла собой зрелище сюрреалистическое. За стенным ковром спрятали Полония. Розенкранц и Гильденстерн устроились за шторами. Офелия угнездилась за пышными складками балдахина кровати, короля прикрыли ширмой для переодеваний, а припершийся без приглашения Лаэрт спрятался под кровать. Гертруда заметно нервничала, но приказ короля есть приказ короля.
