Врускот колебался долго. Пенистый плевок капнул у него из угла рта, а сам он был краснее полуденной пустыни.
— Ты не причинишь вреда этому рабу. Я хочу, чтобы вы оба стали моими учителями, а если ты, по той или иной причине, осмелишься нарушить мои указания, я высушу твои мозги и вытряхну их через нос. Ты меня понял?
Невероятно. Старый зид сунул кинжал в ножны и слез с меня. Но, поднимаясь, упрямый дьявол умудрился всадить ботинок в мой живот и коснуться моего ошейника. Пока я пытался не выблевать съеденный за последние три дня хлеб перед сыном, с которым был так недолго знаком, Герик отвесил зиду пощечину тыльной стороной ладони. Судя по звуку, рука у него была на удивление сильной.
— Не испытывай мое терпение, солдат.
— Надзиратель пнул меня, чтобы я поднялся.
— Куда мне деть этого раба, молодой господин? За ним надо постоянно следить. Вы знаете, что на нем нет чар подчинения? Поскольку он все еще сражается на тренировочных поединках и на него делают ставки, надсмотрщик не разрешает этого.
— Можешь приковать его к стене. Пусть он сидит, но должен иметь возможность встать и показать движение, если я потребую.
Я невольно засомневался, не обманулся ли Паоло в этом мальчике. В его поведении не было заметно ни малейшего следа узнавания. На моем месте мог быть деревянный чурбан.
— Я сообщил уоргриву Дэймону, что, пока ты мне нужен, ты принадлежишь мне, — сказал он, затягивая перевязь на своей тонкой талии. — Будешь учить меня фехтованию вместе с этим воином. Можешь говорить, когда захочешь, пока я не отдам обратного приказа или не уйду с тренировочной площадки. Ты понял?
Я кивнул. Никогда не любил лишних разговоров.
— Ты будешь здесь и днем и ночью. Мне иногда взбредает в голову потренироваться ночью, и я не желаю ждать, пока тебя приведут.
— Разумно ли это, молодой господин? — Пылающий ненавистью Врускот забыл о дисциплине. — Таких псов, как этот, нужно держать в клетке.
— Не возражать мне, солдат! — Взгляд Герика заморозил бы и вулкан.
Пока солнце спускалось к горизонту, Герик продолжал тренировку с крепким юношей-рабом. Врускот глаз с меня не спускал, пока муштровал этих двоих, заставляя повторять сложное движение. Его выбор урока удручал, сводясь к одной из совершенно невообразимых атак, позволивших мне победить его. Только его собственная огромная сила и опыт сделали наш поединок таким долгим и трудным.
Но если Герик притворялся, у него это получалось вполне правдоподобно, и мне стоило поступать так же.
— Пользоваться слабостью противника — не всегда лучший способ атаки, молодой господин, — сказал я. — Кроме того случая, когда вы одновременно вычисляете его сильные стороны, уравновешивающие ее. Никакой поединок не бывает, прост настолько, чтоб его можно было свести к одной схеме.
Врускот, разумеется, вспылил, однако Герик снова подтвердил свою власть, предложив мне уточнить. Три часа мы потратили на урок по стратегиям атаки, так увлекшись, что едва не забыли обо всем на свете. Он был так умен, что понимал мои объяснения прежде, чем я успевал договорить, и мог делать выводы, идущие далеко за пределы текущей задачи. Я чувствовал его неистовое желание стать настоящим мастером. Никогда бы не подумал, что стану учить сына фехтованию, но я дорожил каждым мигом из этих трех часов.
Врускот кипел и неистовствовал, однако Герик отказался отпустить его.
— Ты здесь для того, чтобы защитить меня, солдат, если этот подлец дар'нети попытается причинить мне вред. Я доверяю тебе уничтожить его в этом случае.
Вечерело. Когда пришел надзиратель, чтобы забрать противника Герика, мой сын велел ему зайти позже. Но довольно скоро юный раб начал спотыкаться, и я предположил, что удобнее для Герика будет приберечь его до следующего дня.
Герик согласился и сразу же приказал Врускоту вернуть мальчика-раба в загон.
— Пока вы ходите, я привяжу этого раба на ночь. Врускот заворчал и все же подчинился. Едва он ушел, оставив только двоих охранников в дальних углах обнесенного стенами двора, Герик присел возле меня. Он связал мне руки, стреножил меня и затянул цепь на горле, руках и ногах, плотно прикручивая меня к стене.
— Я придумал способ, но смогу это сделать не раньше, чем завтра ночью, — прошептал он.
— Любое время сгодится…
Я в первый раз взглянул ему в лицо с близкого расстояния. Духи ночи… он быстро отвернулся, зная, что именно я увидел.
— Как они это сотворили? — тихо спросил я.
— Не твое дело. Мне просто нужно знать, что ты собираешься делать, если я освобожу тебя. Я не хочу, чтобы ты мне помешал.
— Вы рассчитываете увидеться с Сейри… с госпожой?
— Да. Они ждут, что я убью ее. «О боги».
— Скажи мне, где и когда, и я там буду, — ответил я, пытаясь сохранять хладнокровие. — Сделай так, чтобы Паоло тоже оказался со мной, и я вытащу нас всех из Зев'На.
— Все пути наружу — во власти лордов. У тебя нет шансов.
— Я знаю Путь. Поэтому меня сюда и послали.
Он покосился на меня, но было слишком темно, а я не был уверен, что он хорошо видит. Тут же заскрипели и хлопнули створки ворот. Когда Врускот вышел из-под каменной арки во двор, Герик стоял, прислонившись к бочонку с водой, и пил воду из ковшика.
— Я закрепил оковы раба, солдат, но хочу, чтобы ты проверил их. Вели крепостным доставить ему обычную еду и питье и сделай, что можешь, чтобы он не загадил мне тренировочную площадку.
Врускот поклонился и превосходнейшим образом убедился, что я и пальцем пошевелить не смогу. Той долгой, холодной ночью я мечтал о моем Авонаре, о том, как мы будем взбираться с сыном на заснеженную вершину Карилиса и как я увижу, что свет возвращается в его ужасные глаза.
Весь следующий день на фехтовальном дворе только двое зидов стояли, вытянувшись по стойке «смирно». В Сером доме царила тишина. Никто не вышел во двор. Я задремывал урывками на проклятом солнцепеке.
Вскоре после заката меня внезапно выдернул из сна негромкий удар в темном углу двора. Один из охранников грузно осел на землю. Второй начал опрокидываться, не успел я вскочить на ноги.
— В'Capo, — шепотом окликнул меня Герик, — скажи что-нибудь.
— Что именно? — поинтересовался я так же тихо. Мальчик неуверенно шагнул из самой густой тени.
— Еще раз.
— Что случилось?
Он медленно пересек двор, споткнувшись о цепи, которые приковывали мои ноги к стене. Крепко связанный, я не мог подхватить его, только изогнулся, чтобы смягчить его падение и не дать ему удариться лицом о мои колени. Он вытянулся поперек меня.
Затем Герик отполз в сторону и встал на колени. Лорды снова взялись за него. Он был напряжен и дрожал, как тетива лука, а ужасная черная сердцевина его глаз стала еще больше. Веки его слипались. Не верилось, что он способен разглядеть хоть что-нибудь.
— Возьми это, — сказал он, вкладывая мне в руку маленькую керамическую чашку с толстыми стенками — тигель, наполненный грубо перемолотым серым порошком, а затем вытащил из кармана куртки другой, немного больше, с серебряными полосками. — Это будет неприятно, но ты должен молчать.
— Скажи, что они с тобой сотворили. Прежде чем сделаешь что-то еще. Я могу тебе…
— Я слышал от тебя и от того лейранского мальчишки, что единственный способ спасти мою мать — это освободить тебя. Я не верю этому и не доверяю тебе, но я заблуждался насчет всего в моей жизни, так с чего бы мне ожидать, что на этот раз я окажусь прав?
