остатки непосредственности и свободы. Каждый кого-то играет, каждый подгоняет свою жизнь под ту кинодраму, которая ему особенно понравилась. Думаю, в той или иной мере этим занимаются все: министры, генералы, президенты, выдающиеся писатели, профессора и ученые. Может, и сам папа римский! Я дошел до Краковского парка. Было чуть больше половины шестого. Я свернул в аллею, ведущую к Черновейской. И еще издали увидел нашу скамейку. Она была пуста. Меня сразу охватил панический страх, что, если она не придет? Минуту назад я мечтал об этом. Но пустая скамья всколыхнула во мне чувства, о которых я забыл, уверенный в скорой встрече. А сейчас мне ничего на свете не нужно было, только бы увидеть ее. Я сел на скамью. Сидел и думал о своем одиночестве. Скрипнул гравий. Я в ожидании поднял глаза. Из боковой аллейки появился пожилой мужчина с красивой молодой девушкой. Девушка ужасно жеманничала. Кто это: отец или любитель клубнички? Они медленно прошли мимо, прогуливаясь. Я возненавидел их. За то, что они так жестоко разочаровали меня. Снова скрипнул гравий. И я вздохнул с облегчением. Это она с белым цветком шла и улыбалась мне. Я не поднялся со скамьи. Какое испытываешь облегчение, когда видишь наконец ту, которую ждал с таким нетерпением! Я не встал со скамейки. Не хотел галантным жестом обесценивать свою радость. Она даже не поздоровалась со мной. Просто села на скамью на некотором расстоянии от меня и гладила лепестки цветка, который держала в левой руке. Какое счастье, эта скамья уже не пустая.
– Здравствуй, – минуту спустя сказал я.
– Здравствуй, – отозвалась она, по-прежнему не глядя на меня. – Ты опоздал на целых пять минут.
– Прости… Постой, постой! Ведь это ты опоздала.
– Вот тебе наглядное доказательство, как часто наши представления ошибочны. Не доверяй внешним приметам. Очень тебе советую! На, держи! – И она протянула мне белый цветок.
– Это мне? – Я не знал, что с ним делать.
– Специально для тебя. Я была здесь до твоего прихода. Но ты опаздывал, и я решила пройтись, а по пути сорвала для тебя цветок. Красивый?
– Красивый, я никогда такого не видел. Я воткнул его в петлицу.
– Тебе часто дарят цветы?
– По случаю состязаний и прочей чепухи.
– Агнешка никогда не дарит тебе цветы?
– Агнешка? Скажешь тоже! Я сегодня поссорился с Эдвардом.
– Из-за чего?
– Я не хочу участвовать в мемориале.
– Почему?
– Не хочу. Не хочу, и все.
Мне очень хотелось участвовать в мемориале. Я мечтал об этом, и на то были разные причины. Но о. чем бы ни заговаривал в этот день Ксенжак, я ему перечил.
– Эдвард придает этому большое значение. Он говорил мне, что перевел тебя на более длинные дистанции, и у тебя есть шансы победить.
– У вас что, нет более интересных тем для разговоров?
– Мы любим говорить о тебе. Что в этом плохого?
Мне показалось, что я ее обидел. Я придвинулся и положил руку на ее руки. Ее рука оставалась неподвижной, словно задумчивой. Но вот пальцы дрогнули и слегка сжали мои. Потом она отняла руки, чтобы поправить волосы.
Пожилой мужчина с жеманной девицей возвращались. Они остановились неподалеку от нас и сели на скамью напротив. Нет, это не отец с дочерью. Хелена взглянула на часы.
– О боже, как поздно! – воскликнула она. – Мне давно пора домой. Когда мы вчера договаривались, я совершенно забыла, что мы идем сегодня на концерт. Я оставила Эдварду обед и написала записку, что ухожу к портнихе. Мне надо переодеться, причесаться, прибраться в доме. Что за жизнь!
– А зачем ты наврала, что идешь к портнихе?
– В следующий раз я скажу, что иду на свидание с тобой.
Я свалял дурака: нечего задавать глупые вопросы.
– Ты сегодня какая-то странная.
– Тебе кажется. Мне действительно пора. Ты идешь на концерт?
– Иду.
– Ты рад этому?
– Нет.
– Я тоже. Когда исполняют Шопена, еще куда ни шло. Но все остальное, боже избавь!
– Зачем же ты идешь?
– А ты?
– По тем же самым причинам.
Хелена встала. Какая она стройная и красивая! Она смотрела на меня своими голубыми глазами, и я не понимал, смотрит она с неприязнью, нежностью или грустью. Женский взгляд редко бывает однозначным.
– До свидания, милый, – сказала Хелена.
