не своей дочерью; ты разрешил ей появиться в обществе, танцевать на балу и все такое, одел ее с иголочки с ног до головы. Если хочешь, я возмещу тебе эти затраты, если тебя это беспокоит. Мне кажется, Трикси тебе небезразлична, в отличие от близнецов, поэтому я думаю, с моей стороны будет невежливо не спросить у тебя позволения.
Гарри уже привык, что его считают скупым из-за той истории со счетами. Это его больше не задевало. Однако герцог не мог решить возникшую дилемму. Должен ли он был рассказать сэру Родерику о том, что он знал о Трикси, разбив тем самым влюбленное сердце друга и, возможно, получив кулаком по челюсти? Или он должен был промолчать, предоставляя взрослому человеку право совершать собственные ошибки, с головой погрузиться в матримониальные отношения с женщиной, которая могла шантажировать, не говоря уже о том, что позволяла целовать себя мужчине в своей собственной комнате?
Если он расскажет всю правду сэру Родерику и мужчина откажется от своего предложения, что тогда будет с Трикси? Уедет ли она в конце Сезона в коттедж на побережье, чтобы прожить остаток жизни на содержание, получив плату за свой шантаж? Избавится ли он от нее и никогда не увидит, не заговорит с ней, не дотронется до нее? Была ли это та судьба, которую он желал для нее, даже зная, что никакой другой мужчина не получит того, что и он не получит тоже?
А будет ли это честно по отношению к Трикси? Возможно, она действительно любит Родди. Возможно, они поженятся, заведут детей и будут жить долго и счастливо. Гарри невольно вздрогнул от этих мыслей.
– Родди, – начал он, еще не зная, что будет говорить, – как хорошо ты знаешь Трикси? Я имею в виду, действительно знаешь?
Сэр Родерик снова расслабился и откинулся на спинку кресла, поглаживая свою маленькую бородку.
– Итак, ты все-таки хочешь помучить меня и поджарить на медленном огне, как любящий отец. У Солти все прошло не так плохо, но, как я уже говорил, тебе наплевать, что станет с дочерями Сомервилля, лишь бы исчезли из твоего дома поскорее, – произнес он и вздохнул. – Ну хорошо, Гарри, я расскажу тебе то, что знаю. Я знаю, что обожаемый Трикси отец, школьный учитель, умер. Мне известно, что в течение нескольких лет она вынуждена была заботиться о себе, нанимаясь на службу в компаньонки к таким мисс, как близнецы Сомервилль. Она разбирается в книгах, истории, политике и во многом другом, даже говорит по-французски и немного по-гречески, но могу только поверить ей на слово, потому что не знаю этих языков. Она прекрасно танцует, а еще у нее милый голосок, хотя она клянется, что не очень хорошо поет. Ей не нравится свекла, а еще она превосходно смотрится в желтых и зеленых нарядах. В общем, я считаю, что она самое умное, прелестное и благородное создание на земле. Этого достаточно или мне продолжить?
Руки Гарри сжались в кулаки, когда боль пронзила его грудь.
– Я даю свое согласие. Можешь просить руки мисс Сторбридж, Родди, – мягко сказал он, поворачиваясь спиной к мужчине, осознавая, что он, влюбленный в Трикси, не знал о ней и половины из того, что рассказал сэр Родерик.
– Старый добрый Гарри! – воскликнул сэр Родерик, быстро пересекая комнату, чтобы дружески хлопнуть Гарри по плечу. – Я знал, что ты не разочаруешь меня. Если честно, я уже думал, ты сам в нее влюблен! А теперь у меня есть твое согласие. Я получу твое благословение и наилучшие пожелания?
Гарри искоса посмотрел на своего друга:
– Мое благословение? Отстань от меня, Родди! – процедил герцог сквозь зубы и выбежал из комнаты, оставив сконфуженного, но счастливого сэра Родерика, проверявшего, сможет ли он опуститься на колено в своих новых узких брюках.
Глава 18
Гарри не знал, как проживет следующие несколько часов или вообще следующие пятьдесят лет.
Он вернулся в свою комнату после того, как сбежал от сэра Родерика. Позволил слуге побрить себя, быстро принял ванну и сменил грязную одежду, прежде чем отпустить лакея и свалиться в кресло-качалку у незажженного камина, неуклюже вытянув вперед свои длинные ноги.
Он перескакивал с одной мысли на другую, но ни одна из них надолго не задерживалась в его голове. Он должен был спуститься вниз, конечно же. Он должен был поздравить сэра Родерика и передать наилучшие пожелания Трикси. Как хозяин дома он должен был произнести тост за новоиспеченную пару.
Он поднял вверх правую руку, как будто держал невидимый бокал.
– За сэра Родерика Хилларда и его очаровательную Беатрис! Я предлагаю ирландский тост: пусть дети ваших детей улыбаются вам. – Его рука опустилась. – Нет, я не могу этого сделать, – мрачно пробормотал он. – Я не могу этого сделать!
Только его руки могли зарываться в ее блестящие рыжие волосы. Только его губам было позволено касаться ее сладкого розового ротика. Только его нос мог наслаждаться исходящим от нее ароматом жасмина. Только его глаза могли смотреть на ее прекрасную желанную фигурку и ее лицо. Только он имел право на это настоящее чудо любви между двумя людьми.
Гарри сказал девушке, что хочет ее. Он обидел ее своим предложением стать его любовницей, за эту ошибку он будет проклинать себя до конца своих дней. Неважно, что он все испортил, он знал, что Трикси беспокоится о нем. Он был в этом абсолютно уверен. Если бы та ужасная ирландская горничная не прервала их прошлой ночью своими бессвязными глупостями и советами, Трикси была бы уже его, а не сэра Родерика.
– О, как я ненавижу ирландцев! – взорвался герцог, вставая с кресла. – Что я сейчас могу сделать? Только хорошо ругнуться по-ирландски!
Он подошел к окну, выходившему в сквер. Вдруг неожиданное предположение пронзило его голову. Что, если сэр Родерик, который считал, что необходимо просить у Гарри руки Трикси, ожидал, что Гарри, согласно традициям, будет на свадьбе посаженным отцом невесты? Гарри сжал правую руку в кулак и ударил о стену около окна, чуть не разбив ее. Красноречивый поток проклятий, который последовал за этим темпераментным ударом, был остановлен появлением во дворе сэра Родерика, покидавшего дом унылым шагом и со склоненной головой. Зародившаяся надежда, словно огненная стрела, пронзила Гарри.
– Она ему отказала! – обратился он к пустой комнате. – У нее в руках были все карты, она не могла проиграть, но эта прекрасная дерзкая женщина все-таки отказала Родди, да простит меня его разбитое сердце! Трикси любит меня! Она должна меня любить!
