дворе отца нынешнего короля и прекрасно знал, когда можно давать волю чувством, а когда следует промолчать. В тот раз он ушёл потому, что, если бы высказал всё, что думает о его величестве, или даже попытался убить его, то всё равно ничем не помог бы тем, кто умер, а сам оказался в тюремной камере или на погребальном костре вместе со своей семьёй.
Горько было это сознавать. И ещё хуже становилось от мысли, что если бы тогда, восемнадцать лет назад, он всё-таки смог переубедить отца, сестра не вышла бы замуж за человека, которого старый кьер всегда презирал за мягкотелость и неспособность отвечать за свои слова и поступки. И сейчас она наверняка была бы жива, а её дети по-прежнему радовали его сердце. Какое страшное слово «если»… Широл вздрогнул, когда раздался вежливый стук в дверь его кабинета. Он торопливо провёл ладонью по лицу, стирая следы своих печальных раздумий, и, выбравшись из кресла, в котором провёл последние несколько лоттов, пошёл выяснять, что же случилось в замке за это время. Он точно знал, что что-то произошло, поскольку за много лет, пока Широл возглавлял род Толледов, слуг приучили не тревожить его по пустякам, когда он в этой комнате.
За дверью оказался управитель замка собственной персоной, чем подтвердил самые дурные предчувствия старого кьера. Этот человек слишком гордился своим положением в доме, чтобы без веской причины унизиться до исполнения обязанностей обычного курьера. Широл молча воззрился на своего слугу, который изо всех сил пытался сохранить невозмутимое выражение лица. Управитель низко поклонился своему господину и почти обычным тоном произнёс:
– Прошу прощения за то, что побеспокоил вас, хозяин, но в замок прибыли служители Эналы и просят срочной встречи с вами. Они утверждают, что знают что-то важное о смерти вашего племянника.
Кьер Толлед почувствовал, как его сердце сжимается при этих словах. Служители Эналы в большинстве своём прекрасно разбирались как в болезнях, так и во всевозможных отравлениях, поэтому можно было заранее предположить, какого рода сведения ему хотят сообщить. Неужели Литари всё-таки отравили?!
– Пригласи их в мой кабинет.
Широл постарался не показать, какие чувства вызывает у него предстоящая встреча. Он вернулся в комнату и сел за стол, где обычно разбирал документы, необходимые для управления его владениями, но даже не взглянул на стопку прошений, которые ещё не успел рассмотреть. Кьер Толлед ждал, когда в кабинет войдут люди, решившие рассказать ему правду о смерти его племянника. И не собирался притворяться, что для него эти сведения не имеют особого значения, или изображать чрезмерную занятость, чтобы воспользоваться этой возможностью показать прибывшим свою благосклонность, прерывая ради разговора с ними своё несомненно важное и неотложное занятие.
Лёгкий нерешительный стук в дверь сообщил Широлу, что посетители уже пришли, а слуга окончательно запутался в происходящем и теперь не знает, как себя вести и что делать. Старый кьер усмехнулся про себя, представив состояние управителя замка, на глазах которого рушится его привычный мир, вынуждая его сначала изображать из себя курьера, потом младшего слугу. При этом он обнаруживает, что хозяин внезапно изменил свои привычки, а служители Эналы, вместо того чтобы пригласить благородного Толледа в храм и там рассказать ему то, что они желают поведать, сами едут к нему, да ещё и как обычные просители ждут у дверей. Есть отчего прийти в замешательство. Широл и сам бы посмеялся над сложившейся ситуацией, если бы всё это не было так серьёзно и срочно. Кьер глубоко вздохнул, успокаиваясь, и, убедившись, что внешне его волнение никак не проявляется, крикнул:
– Войдите! – Дверь немедленно распахнулась, и в комнату зашли трое. Все в плащах с низко опущенными капюшонами. Широл удивлённо приподнял бровь, глядя на старательно скрывающих лица служителей, но решил не заострять внимания на этом моменте, торопясь перейти к причине их визита. – Вы хотели со мной поговорить о… Литари? – Голос старого кьера невольно дрогнул от переполнявших его чувств, но посетители вежливо не заметили его слабости.
– Да. – Судя по голосу, ответившая была ещё молода, хотя плащ с серебряной вышивкой явно принадлежал кому-то из старших посвящённых. – Мы приехали, чтобы сообщить вам, что ваш племянник жив, но находится в большой опасности.
– Это ложь! – Широл, не помня себя, вскочил из-за стола и с яростью уставился на людей, осмелившихся так шутить с ним. – Я своими глазами видел, как Литари вносили на погребальный костёр! Я видел его тело!!!
– Вас обманули. Чёрная магия способна и не на такое.
Девушка говорила спокойно и рассудительно, как с маленьким ребёнком, а вот один из её сопровождающих дёрнулся при его крике словно от удара и явно сдержался из последних сил. Старый кьер краем сознания отметил, что этот человек чем-то сильно расстроен, но не придал этому значения. Его собственная боль не давала ему сосредоточиться ни на чём, кроме ненависти к этим негодяям, осмелившимся так издеваться над его горем…
– Я действительно жив, дядя.
Широл замер, когда раздался такой знакомый голос, которого он уже не надеялся никогда услышать, и без сил рухнул в кресло, не веря себе. Неужели…
Служитель, который показался ему чем-то расстроенным, шагнул вперёд и откинул капюшон. Кьер Толлед молча, в каком-то странном оцепенении, смотрел на повзрослевшего, загорелого и, вне сомнений, живого юношу, в котором безошибочно узнал своего племянника. Мальчишка, конечно, изменился за этот год, но то были изменения, происходящие с любым подростком во все времена. Его маленький Литари вырос, но вот за то, что у него появились эти горькие складки в уголках губ и настороженность в глазах, старый кьер был готов убить, – знать бы только кого…
А глупый ребёнок неправильно понял ярость, исказившую лицо его дяди, и, торопливо повернувшись к нему спиной, ладонью приподнял волосы, открывая золотую татуировку на шее – знак принадлежности к королевскому роду, который нельзя подделать.
– Я не самозванец, дядя, пожалуйста, поверьте мне…
– Я верю. – В голосе Широла появилась горечь. – Неужели ты думаешь, что я не узнаю тебя, Литари? Я счастлив, что ты жив, но скажи мне ради священных близнецов, зачем ты убил свою мать? Что произошло?!
– Я её не убивал. – Мальчик опустил глаза, стараясь не встречаться с дядей взглядом. – Я не знаю, что произошло, почему мне никто не поверил, но я любил маму и никогда бы не смог причинить ей вреда.
– Он действительно этого не делал, – опять вмешалась в разговор девушка. – Обвинение ложно…
– Это лишь слова. – Кьер Толлед резко оборвал говорившую и хмуро добавил: – Сейчас неважно, верю я тебе или нет, Литари. Даже если мне удастся доказать, что ты жив, права на трон ты лишишься и окажешься в пожизненном заключении в своих покоях, потому что в убийстве тебя обвинил сам король, и у него достаточно свидетелей, видевших тебя над телом матери. Их слово против вашего – и слово короля в любом случае перевесит. Я не смогу убедить кьеров в том, что его величество лжёт. Все решат, что ты испугался наказания, инсценировал собственную смерть, хотя я до сих пор не могу понять, как смогли сделать того человека настолько похожим на тебя, что даже я не заметил обмана… А теперь пытаешься обвинить отца в стремлении убить тебя, нарушив закон престолонаследия, и тем самым всё-таки получить трон…
– Вы не правы, кьер Толлед, наше слово сможет перевесить только воля богини.
Широл горько улыбнулся наивной уверенности служителей в способности поспорить с королём и доказать свою правоту. Неужели они не понимают, что при дворе никто не будет оглядываться на их сан: там давно уже не верят священным клятвам и спокойно лгут перед ликами священных близнецов.
Старый кьер собирался как можно мягче объяснить этим оторванным от реального мира затворникам суть проблемы, когда они… обе сняли плащи. Широл ошеломлённо смотрел на двух девушек – одну в ритуальном одеянии жрицы-целительницы, а вторую в костюме с мечом за поясом. Женщина с оружием… не может такого быть! А потом как-то отрешённо подумал, что вот так вот, пользуясь неприкосновенностью служителей, вполне может в замок проникнуть и убийца… Но женщина, а точнее, девушка лет пятнадцати…
– Нашему слову поверят все.
