привычным жестом, натянув поводья, наездница вернула ее на прежнее место.
– Этого я не могу вам сказать. Многих я и сама не знаю – это один из способов обезопасить себя, инквизиция все еще применяет пытки и никто из нас не может быть уверен, что из него получится образцовый великомученик, если его этим пыткам подвергнут.
– Может только Гарри Хоукинс. Брат Илия говорил мне, что он святой.
– Возможно, – согласилась она, – но ему известно немного. – Меня, например, он не знает.
– Или об истинных мотивах поступков Хавьера, алькальда Мадрида? – По ее глазам он понял, что попал в точку.
Эта была внезапная, молниеносная догадка, сверкнувшая в его голове словно молния.
– Хавьер абсолютно преданный нам человек, – призналась она.
– И вы решили организовать для этого, абсолютно преданного вашему делу, человека «незначительную» сделку. Доминго взял у него десять тысяч реалов под залог поместья. Вы ему помогли приобрести хоть небольшой, но все же контроль за домом Мендоза. Так же у вас все получилось?
– Я пыталась приобрести влияние Мендозы, я уже говорила вам об этом.
– Если вы желаете моей помощи, то постарайтесь убедить меня в том, что вы ее заслуживаете. Так поступить – в ваших же интересах. Иначе я превращусь в вашего противника и постараюсь не проиграть… У меня это получится, уверяю вас, донья Мария. Не ошибитесь…
– Не бойтесь, я не совершу ошибки, – она повернула лошадь в ту сторону, откуда появилась. – Я должна ехать.
– Но мы еще поговорим об этом?
– Как только вы пожелаете. Adios,[10] дон Роберт.
– Adios, донья Мария.
Она уже пришпорила коня, но вдруг повернулась и вновь оказалась рядом с Робертом.
– Еще один вопрос, если можно. – Он кивнул. – Что вы сделали с моими жемчужинами?
– Продал. Благодаря вам, у нас некоторое время не хватало наличности. Но теперь это уже позади.
– Понимаю. Рада, что вам удалось решить сложные проблемы, дон Роберт, но жемчуга мне все же жаль – это были очень красивые бусы, мне они очень нравились.
Вновь встретиться с доньей Марией Роберту довелось только в октябре. На этот раз его пригласили в дом, который стоял в горах. Это была не просто хижина фермера, а кое-что посолиднее – одноэтажное глинобитное здание, одним боком прилепившееся к склону горы. Стоял вечер и с гор веяло прохладой. В очаге горели, потрескивая, сосновые поленья.
– Вы здесь живете одна? – спросил Роберт.
– Нет, еще трое слуг при мне. Когда вы меня выставили, один из моих друзей любезно предоставил мне этот дом.
– Вы ожидаете, что рассыплюсь в извинениях за свой поступок. Но вы сами его заслужили.
Мария пригнулась к камину и перевернула горящие поленья в нем. Поднялись легкие, яркие искры, приятно запахло дымом.
– Вполне возможно. Особенно, если взирать на это с ваших позиций.
– С любых позиций. Вы ведь шантажировали Доминго, позорили его супругу.
– Не для себя, а ради нашего дела, – не соглашалась она.
– А моего кузена вы убили тоже ради вашего дела?
Она вскинула на него испуганные зеленые глаза.
– Что? Убила? Нет! Кто вам это сказал? Доминго умер от разрыва сердца!
– Я тоже это слышал. И еще я слышал, что в последние дни вы ему что-то давали такое, от чего он терял рассудок. Может быть, это тоже убило его?
Она трясла головой. Ее лицо побелело также как и цветы, белевшие в ее волосах.
– Я давала ему опиум, чтобы унять боль. Я не один год давала ему опиум. Скорее он продлил ему жизнь, нежели укоротил.
– Ясно. Опиум убивал его сознание, – сказал Роберт. – Так дона Доминго было проще заполучить. Его в таком состоянии было не сложно заставить подписать любой документ.
– Да, – призналась она. – Но у меня были добрые намерения.
– Мне кажется, что вы давно высказались по этому поводу. Что там говорилось о пути в ад, сеньорита.
Она встала и оперлась о полку камина.
– Можете называть меня «сеньора» – я была замужем. Скажите, а евреи верят в ад?
– Я здесь не для того, чтобы рассуждать о теологии.
– И я не для этого. Что вы решили?
– Ничего. Я до сих пор не посвящен в ваши планы.
– Выжидать, пока не придет время, а потом свергнуть этого короля, который ничего не понимает и
