– Конечно, помню.
Воцарилось долгое молчание.
– Я думал, это невозможно, – сказал он странно хриплым голосом.
И она тоже думала так вначале, помня необычное состояние, когда они в полусне прижимались друг к другу, не зная, зачем так делают. Это был превосходный акт любви.
И в другой раз, когда она осталась на уик-энд, дарованный им судьбой для взаимного удовольствия, тот безумный эпизод повторился. Медленное, бессловесное соитие, которое, казалось, уносило от земли куда-то в другой мир…
– Возможно, – сказала она, с трепетом вспоминая положительный результат теста на беременность спустя четыре недели. Глория не забыла, как сидела в крохотной комнатке медсестры, не смея думать о будущем, уверенная, что останется одна с ребенком…
– Возможно, – повторила она.
Джеф внимательно взглянул на нее.
– И что ты сделала?
– А как ты думаешь, что я сделала? – требовательно спросила она. – Родила ребенка.
– Оставив Оксфорд, не так ли?
Глория, удивившись, что он вспомнил это, кивнула.
– Да, учеба закончилась. Я бросила Оксфорд, чтобы родить Брайана, – жестко сказала она. – У меня не было выбора.
Джеф покачал головой.
– Выбор есть всегда.
– Не для меня, – гордо сказала она, запрокидывая подбородок и отбрасывая назад шелковистые волосы.
– Ты не подумала о?..
– Ни минуты, даже ни секунды.
– Так сильно хотела ребенка?
Не просто ребенка, а моего ребенка, подумала она, но с этой мыслью пришла новая обида.
– А как ты думал? Конечно, я хотела учиться, закончить Оксфорд! Хотела получить возможность соревноваться в учебе с самыми умными. Хотела подумать о себе…
Дрожащей рукой Глория потянулась за бокалом и сделала большой глоток вина, желая спрятать собственную жалость к себе. Но его слова успокоили ее.
– И ты преуспела в этом. Сделала что-то для себя, и Брайан – прекрасный ребенок, которым можно гордиться.
Она подозрительно посмотрела на Джефа, ожидая какой-нибудь колкости, но ничего не последовало, и его оценка требовала вежливости.
– Спасибо, – сказала она немного жеманно.
– А ты очень скоро вышла замуж после того, что случилось?
Когда же наконец он прекратит это! У него нет права спрашивать об этом после всего, что сделал. Глория посмотрела на нетронутую булочку, лежавшую на тарелке. Ее муж Джон был добрым, прекрасным человеком. Он так много сделал для нее в тот момент, когда была нужна поддержка. Она навсегда перед ним в неоплатном долгу.
– Я не отвечаю на вопросы, касающиеся Джона, – ответила женщина с достоинством.
В любом случае это вопрос, на который трудно ответить, как следует. Она любила Джона, но любовь такое растяжимое понятие. То, что она чувствовала к Джону, не имело ничего общего с тем, что чувствовала к Джефу, которого, конечно, тоже любила. И как только ее угораздило полюбить человека, который так безжалостно поступил с ней…
Они доедали ужин в напряженном молчании. Глория ела очень мало, но потягивала вино, хотя настроение было таким мрачным, что ничто не могло бы его улучшить. В довершение у нее заболела голова, и она отказалась и от сыра, и от пудинга.
Официант принес кофейник, и Джеф легким движением руки указал, чтобы он покинул их.
– Скажи, какой кофе тебе нравится?
– Черный без сахара, пожалуйста. – Она горько улыбнулась. – Как мало мы знаем друг о друге.
– Ты так думаешь? И все же мы родители.
– Биологический несчастный случай, – сказала Глория, ненавидя себя за эти слова, знала, как расстроился бы Брайан, если бы услышал их. И вопрос Джефа стал жутким отголоском ее дум.
– Что ты сказала Брайану? – спросил он. – Знает ли мальчишка что-нибудь о своем настоящем отце? Или он вырос, думая, что твой муж был его отцом?
Глория окинула Джефа пристальным взглядом.
– Я никогда не обманывала Брайана. Сказала ему то, что, по-моему мнению, маленькому мальчику следовало знать.
– Как это было?
