– Никто не заслуживает доверия так, как он!
– Как вы можете говорить подобное про моего внука?
Негодующие слова пробивали брешь в самообладании Кэт, угрожая выпустить всю злость, накопившуюся у нее за последние десять дней.
– А у Адама было право рисковать деньгами, которые принадлежат ему и его отцу? Да вы знаете, как это было тяжело для меня? Видеть Тано почти каждый день и знать, что Адам отдает в залог деньги, предназначенные для этого здания, не сообщив ему ничего. Я хотела сказать Тано, но как я могу разрушить его веру в Адама? Очень нехорошо было делать это за моей спиной, но рисковать деньгами отца совершенно непростительно.
Афонсина толкнула сестру локтем и широко улыбнулась.
– Она уже не та застенчивая мышка, которую мы видели два месяца назад.
Нонна вынула из потертой черной сумки чистый носовой платок и вытерла лицо.
– Вы становитесь похожей на итальянку, Катарина. – И одарила ее нежной улыбкой.
Кэт разочарованно посмотрела на сестер:
– Вы не понимаете! Адам скрыл от своего отца очень важные вещи.
– Да нет, дорогая, он сразу ему позвонил.
– Как? Он сказал Тано?
– Ну конечно! Адам сказал, что действовал импульсивно, но откажется от своего решения, если отец не согласится.
– Не могу поверить… И Тано согласился с этой безумной идеей? Тано всем рассказал?
Кэт была уверена, что плохо расслышала. Афонсина нахмурилась и приложила палец к ее губам.
– Если вы будете перебивать, то никогда не узнаете конца истории.
– Простите.
Кэт облокотилась на станок и стала слушать. Нонна жеманно сложила руки на коленях и продолжала:
– Адам сказал, что женщина, которая отказывалась от собственных планов, чтобы помогать отцу, достойна поддержки. Еще он сказал, что такой характер, как ваш, редко встречается в наши дни.
– А если эта женщина не закончит проект вовремя? – все-таки перебила Кэт.
Нонна пожала плечами.
– Тано сказал, что они с Адамом начнут получать прибыль от этого здания немного позже, только и всего. По его мнению, вы стоите того, чтобы рисковать.
– Господи, а что сказали остальные?
– Все полностью с ним согласились.
Кэт пыталась понять, что было более удивительным: что Адам все рассказал Тано или что вся семья с этим согласилась.
– Значит, все, кто ко мне заходил…
– …Всё об этом знают и надеются, что вы с Адамом помиритесь.
Кэт закусила губу. Нонна взяла Кэт за руку.
– Те, кто только что поженились, похожи на два куска необработанного мрамора. Они много трутся друг о друга и иногда высекают искру. Годы проходят, острые края стачиваются, и остается нечто ровное и прекрасное.
Нонна подмигнула Кэт и сказала на прощание:
– Более сильный всегда первым делает шаг к примирению.
Хотя дверь в коридор и все окна мастерской были открыты, Кэт изнемогала от жары.
Должна ли она позвонить Адаму, когда тот приедет из Сиэтла? Возможно, она тоже была в чем-то не права…
Кэт посмотрела на станок. Только работа облегчала ее душевные страдания, поэтому-то она и проводила в мастерской каждый день более двенадцати часов, с тех пор как был подписан измененный контракт с «Интертеч».
«Никаких гостей, – сказала она себе. – Никаких вопросов, никаких советов и чувства вины». Никто не осмелится переступить через Пэдди, который спит у порога. «Никто, кроме Дома», – поправила она себя, узнав его голос, эхом раздававшийся в мансарде.
– Ты можешь убежать, но не можешь спрятаться, красотка. Я же знаю, что ты здесь.
Кэт тихо сидела за станком, затаив дыхание, надеясь, что Дому надоест, и он уйдет.
– Прочь с дороги, чудовище, дай пройти!
Дом вошел в мастерскую с всклокоченными волосами и в такой мятой одежде, как будто его валяли целую ночь.
– Ты из больницы? – спросила Кэт.
