январском номере «Русской мысли» (за 1885 год). С. А. Толстая написала в эти дни своей сестре, Т. А. Кузминской: «Левочка кончает свое печатанье, которое сожгут, но все-таки надеюсь, что он успокоится и не будет больше писать в этом роде» (т. 25, с. 747). Для опасений, что книга не будет пропущена, основания были: прежде именно в «Русской мысли» эта судьба постигла «Исповедь» и «В чем моя вера?».
Январская книжка журнала вышла с объявлением, что публикация откладывается, а в феврале сообщено: «Произведение гр. Л. Н. Толстого «Так что же нам делать?» не может быть помещено». В 1885 г. удалось напечатать (с цензурными урезками) лишь три небольших отрывка: «Жизнь в городе», «Из воспоминаний о переписи», «Деревня и город» — в журнале «Русское богатство» (№ 4, 9, 10 и 12).
Между тем книга начала распространяться в рукописных списках.
В конце 1885 г. С. А. Толстая, ведавшая (по доверенности Толстого) изданиями Собрания сочинений, попыталась включить «Так что же нам делать?» в 12-й том («Произведения последних годов»). Либеральный духовный цензор и доброжелатель Толстого, священник А. М. Иванцов-Платонов, взялся предварительно смягчить текст и снабдить его своими примечаниями. Толстой согласился на то и другое и написал Иванцову-Платонову благодарственное письмо.
16 декабря 1885 г. К. П. Победоносцев известил С. А. Толстую: «Примечания Иванцова-Платонова не только не ослабляют действие сочинения, но еще усиливают его в отрицательном смысле… По совести скажу вам: книга эта, при всем добром намерении автора, — книга, которая произведет вредное действие на умы» (т. 25, с. 758). В 12-й том сочинение вошло в сильно урезанном виде, под названием «Мысли, вызванные переписью».
Недавно обнаружены документы московской цензуры, рассматривавшей уже отпечатанный том.
В заседании 2 апреля 1886 г. обсуждался доклад председателя Московского цензурного комитета — В. Я. Федорова: «Статья эта, имевшая первоначально другое название «Что же нам делать?», известная Комитету из предварительного ее прочтения, изменена и сокращена настолько, что коммунистические и социалистические идеи в ней уступают ныне место идеям филантропического характера; но известного рода тенденциозность остается за статьей и в настоящем ее виде.
В статье нет ни резких сопоставлений положения бедных и богатых, ни грубых укоров церкви, отступившей будто бы от своего призвания и не руководящей духовною жизнью людей, нет и грозных указаний на приближающуюся все более и более рабочую революцию со всем ужасом разрушений и убийств; но плохо скрываемое чувство нерасположения к привилегированным классам, не живущим среди народа и в условиях его жизни, проводится и теперь во всей статье» (H. H.
Соображения эти были доложены Главному управлению по делам печати, который разрешил выпуск 12-го тома.
В 1886 г. книга, под названием «Какова моя жизнь?», одобренным В. Г. Чертковым, появилась в Женеве (изд. М. К. Элпидина). Но это были только первые 20 глав не в окончательном виде (копию рукописи Чертков увез в Англию летом 1885 г.). Полный текст, озаглавленный «Так что же нам делать?», напечатан Элпидиным в 1889 г.; в России «Посреднику» удалось издать книгу в 1906 г. Однако только в 1937 г., в 25-м томе Юбилейного (90-томного) издания, текст был полностью освобожден от цензурных и всяких иных искажений и дан в окончательной авторской редакции.
Весной и летом 1886 г. развернулась чрезвычайно бурная журнально-газетная полемика вокруг 12-го тома Сочинений Толстого. Появилась возможность открыто обсуждать «новые» — после перелома в мировоззрении — социальные, философские, этические и эстетические взгляды Толстого.
Полемику открыл известный фельетонист и литературный критик тех лет А. М. Скабичевский. В № 91 газеты «Новости» он напечатал резкую заметку «Граф Л. Н. Толстой о женском вопросе», в которой попутно осуждал Толстого и за его взгляды на искусство и науку. В ответ редактор «Русского богатства» Л. Е. Оболенский поместил в апрельском номере журнала свою статью «Лев Толстой о женском вопросе, искусстве и науке», где защищал взгляды Толстого. Прочитав эту статью, Толстой написал Черткову: «Оболенский хорошо защитил меня, но как видно, что курсы и царствующая наука есть святыня для верующих… Барынь с локонами и всяких других ругайте сколько угодно, но это сословие — священно» (т. 85, с. 345).
В июле 1886 г. вновь выступил Скабичевский — с критикой социальной этики Толстого, тенденциозно искажая (и не зная, поскольку трактат не был напечатан полно) его позицию: Толстой будто бы «проповедует, что служить народу, помогать ему мы должны ухитряться так, чтобы это было в пределах условий его быта без малейших покушений на улучшение этих условий» («Новости и Биржевая газета», 1886, № 180).
Скабичевскому вторил H. К. Михайловский, народник по убеждениям, напечатавший в № 6 и 7 «Северного вестника» две статьи: «Еще о гр. Л. Н. Толстом» и «Опять о Толстом». Правда, Михайловский сочувственно отозвался о взглядах Толстого на искусство: «В XII томе Сочинений гр. Толстого много говорится о нелепости и незаконности так называемых «науки для науки» и «искусства для искусства»… Гр. Толстой говорит в этом смысле много верного, и по отношению искусства это в высшей степени значительно в устах первоклассного художника».
Не удовлетворила толстовская программа и другого народника — писателя Г. И. Успенского (он познакомился с «Так что же нам делать?» по корректурам «Русской мысли»): «Последняя статья Льва Толстого меня ужасно смутила, — мне кажется, что это первое фальшивое произведение» (Г. И.
Н. С. Лесков, подводя итог полемике, справедливо заметил в статье «О рожне. Увет сынам противления»: «Есть хвалители, есть порицатели, но совестливых и толковых судей нет» («Новое время», 1886, № 3838, 4 ноября). Сам Лесков, судя по пометам, сохранившимся на прочитанном им экземпляре, отнесся к новой книге Толстого с большим сочувствием. Он с одобрением выделил главы об эксплуатации рабочих, об отрыве существующей науки и искусства от жизни простых людей, о недоступности для народа буржуазной цивилизации.
Горячие отклики вызвал трактат Толстого у западноевропейских читателей.
Ромен Роллан, тогда парижский студент, прочитав «Так что же нам делать?», обратился к Толстому в 1887 г. с первым письмом, где спрашивал о смысле жизни и смерти и о назначении искусства: «Почему вы осуждаете искусство?» Впоследствии Роллан писал об этом: «Я никогда не забуду его голоса, полного пафоса, его душераздирающего «Что делать?». Он только что открыл все страдание мира и больше не мог его выносить; он порывал со спокойствием своей семейной жизни и с гордостью, которую ему давало искусство. Но я — мне было только семнадцать — восемнадцать лет — я поклялся посвятить мое искусство, все мои силы служению человечеству» (Р.
В том же 1887 г. статью о Толстом (предисловие к переводу «Севастопольских рассказов») написал Уильям Хоуэлс. Принимая толстовскую критику «роскоши, войн, сутяжничества, прелюбодеяния и лицемерия», американский писатель особо отметил: «Последняя книга Толстого «Так что же нам делать?» — это беспощадное и вдумчивое изложение обстоятельств и причин, которые привели его к этому убеждению» («Литературное наследство», т. 75, кн. I. М., 1965, с. 85).
В предисловии к французскому сборнику в честь Толстого Эмиль Золя писал: «Меня больше всего заинтересовали те страницы, где он остается тем же мощным аналитиком, тем же глубоким психологом, каким он был в «Войне и мире» и «Анне Карениной». Я имею в виду описание его посещений московских ночлежек, его взволнованных и жутких похождений в гуще ужасающей нищеты большого города. Тут есть потрясающие картины, достойные великого художника» («Hommage à Tolstoï». Paris, 1901). С религиозно-нравственными взглядами Толстого Золя был несогласен, но высоко оценил «его доброту и его ненависть к войне».
Позднее Стефан Цвейг отозвался о книге Толстого: «В его социальном памфлете «Так что же нам делать?» первая часть, например, описывает воспринятые глазами, проверенные опытом квартиры бедноты с таким мастерством, что дух захватывает. Никогда или едва ли когда-нибудь социальная критика
