И все. Больше ничего.
— Да, — говорит она «Айбуку». — Значит, это проект. Проект.
— Хьюберт, это опять Кейс. С кем я могу поговорить насчет билетов?
— Ее зовут Сильвия Джеппсон. Звоните в офис. Куда вы летите?
— В Париж. В следующее воскресенье.
Это уже третий зеленый чай. Официант начинает коситься: она слишком долго занимает столик.
— Почему Париж?
— Объясню вам завтра. Спасибо. До свидания.
Она звонит в «Синий муравей» и просит соединить ее с Сильвией Джеппсон.
— Мне нужна виза, чтобы поехать в Россию?
— Да, нужна.
— Сколько времени это займет?
— Смотря сколько вы заплатите. Чем больше, тем быстрее. Могут и за час сделать. Однако перед этим придется еще целый час посидеть в пустой комнате в посольстве. Ритуал у них такой, ностальгия по советским временам. К счастью, в российском Министерстве иностранных дел есть наш человек.
— Вот как?
— Мы им в свое время помогли. Не афишируя, разумеется. Где вы сейчас?
— На Кенсингтон-Хай-стрит.
— Совсем рядом. Паспорт с собой?
— Да.
— Можете встретиться со мной через полчаса? Улица Палас-Гарденз, дом номер пять. У гостиницы «Бэйсуотер», рядом со станцией метро «Квинсуэй». И принесите три фотографии на паспорт.
— Вы действительно поможете? Прямо сегодня?
— Хьюберту не понравилось бы, если бы мы заставили вас ждать. Мне надо только поговорить с нашим человеком, и все будет в порядке. Но пожалуйста, не опаздывайте! В полдень они закрываются.
Когда они выходят из российского посольства, Сильвия — высокая, бледная и невозмутимая — интересуется:
— Когда собираетесь лететь?
— В воскресенье утром. В Париж.
— Тогда лучше на «Бритиш Эйруэйз». Если, конечно, вы не патриотка «Эйр Франс». На поезде поехать не хотите?
— Нет, спасибо.
— А когда в Россию?
— Пока не знаю. Может быть, вообще не придется лететь. Но на всякий случай я хотела сделать визу. Так что спасибо за помощь!
— Не за что, — отвечает Сильвия с улыбкой. — Мне поручено исполнять любые ваши желания.
— У вас отлично получается.
— Я беру такси назад в Сохо. Вас подбросить?
Кейс видит, что подъезжают сразу две свободные машины.
— Нет, спасибо. Мне надо в Камден.
Она уступает первую машину Сильвии, а сама садится во вторую.
— «Аэрофлот», — говорит она водителю.
— Это на Пиккадили, — кивает тот. Достав телефон, она набирает номер Войтека.
— Алло?
— Войтек, это Кейс.
— О, Кейси! Здравствуйте!
— Я снова уезжаю из города. Хочу оставить у тебя ключи. Ты можешь подъехать к дому Дэмиена? Скажем, в четыре тридцать? Извини, что все так неожиданно.
Она дает себе слово, что купит ему леса.
— Хорошо, Кейси! Не проблема.
— Спасибо! До встречи.
Да, она купит ему эти леса. Заплатит за них картой Бигенда. А билет в Россию она купит на свою карту.
— Ну что ж, начнем проникновение в чудо, — говорит она, обращаясь одновременно и к Капюшончику, и к Лондону, и ко всем загадкам ее сегодняшней жизни.
Водитель такси недоуменно смотрит на нее в зеркальце.
33. БОТ
Рейс «Аэрофлота» номер SU -244, вылетающий из Хитроу в двадцать два тридцать, обслуживает «Боинг 737», а не «Туполев», как она надеялась.
Кейс еще ни разу не была в России, и ее знания ограничиваются рассказами Уина о странном мире по ту сторону периметра — мире двойных стандартов и шпионских устройств, плавающих в канализации. В России ее детства всегда идет снег, и люди ходят в темных меховых шапках.
Пробираясь по проходу эконом-класса в поисках своего места, Кейс думает об эмблеме «Аэрофлота». Интересно, как им удалось сохранить изображения серпа и молота? Насколько это эксклюзивно? Эффект узнавания должен быть просто потрясающим. Версия с крылышками, выполненная в довольно утонченном стиле, практически не поддается датировке: нечто викториански-футуристическое. Отрицательных эмоций дизайн не вызывает — к ее немалому облегчению.
Национальная символика всегда воспринимается нейтрально, за исключением фашистской свастики, реакция на которую связана не столько с историческим злом (хотя это тоже присутствует), сколько с избыточной концентрацией художественного таланта. На Гитлера работала армия гениальнейших дизайнеров, отлично понимавших значение визуального фактора. Хайнц в те времена не остался бы без работы. Хотя первые роли ему вряд ли доверили бы.
Любая нацистская символика, и особенно стилизованный шеврон войск «СС», вызывают острейшую болезненную реакцию — сродни реакции на «Томми Хилфигер», только гораздо сильнее. Однажды Кейс пришлось целый месяц проработать по контракту в Австрии, где эти символы не запрещены законом, как в Германии. Тогда-то она и научилась переходить на другую сторону, завидев впереди вывеску антикварного магазина.
Эмблемы родной страны до сих пор оставляли Кейс равнодушной. И слава богу, иначе появившиеся в последний год в Нью-Йорке бесчисленные флаги и изображения орлов вынудили бы ее круглые сутки оставаться взаперти. Проблема, которую можно назвать семиотической агорафобией.
Положив куртку в верхний шкафчик, Кейс садится и задвигает сумку с «Айбуком» под переднее сиденье. Здесь не так уж и тесно. Она с ностальгией вспоминает рассказы Уина об «Аэрофлоте» советских времен: грубые стюардессы, засохшие бутерброды с ветчиной и пластиковые пакеты для мелких предметов — мера предосторожности против частых разгерметизаций. Еще он рассказывал, что Польша с высоты похожа на Канзас, населенный лилипутами: земля столь же плоская и бескрайняя, но лоскуты полей гораздо меньше.
Самолет выруливает на взлетную полосу. Соседние сиденья остались незанятыми, и Кейс думает, что ей повезло: заплатив немногим больше, чем за российскую визу, она получила не меньше комфорта и уединения, чем в первом классе токийского рейса.
О том, куда она летит, знают только три человека: Магда, пришедшая за ключами вместо Войтека,
