награду его потроха!
Хоукмун едва успел закрыть глаза руками. Металлические когти рассекли кожу на тыльной стороне его ладони. Он отпрянул от девушки.
– Иссельда, опомнись! Я – Дориан, твой жених…
Но безумные глаза не узнавали его, а из оскаленного рта текла слюна. Острые когти снова метнулись к лицу герцога, и он едва увернулся.
– Иссельда…
Безумный Бог хохотал, вцепившись в прутья решетки:
– Убей его, мой цыпленочек! Разорви ему горло!
– Что за сила лишила ее воли? Что заставило ее забыть о любви?
– Сила Безумного Бога, подчинившая и меня, – ответил Стальников. – Красный Амулет всех обращает в рабство.
– Да – если он в недобрых руках… – Хоукмун снова увернулся от когтей Иссельды и бросился к клетке.
– Руки, в которые он попадет, обязательно станут недобрыми, – со смехом произнес Стальников, когда когти разорвали Хоукмуну рукав. – Любые руки!
– Только не руки слуги Рунного Посоха! – произнес гулкий голос. В дверном проеме стоял Рыцарь-в- Черном-и-Золотом.
– Помоги! – крикнул ему Хоукмун.
– Я не вправе, – ответил Рыцарь.
Убегая от разъяренной Иссельды, Хоукмун споткнулся, и тотчас когти впились ему в плечи. Он схватил ее за запястья и вскрикнул от боли – в ладони вонзились острые шипы. Но все же он сумел высвободиться и отшвырнуть девушку, а потом бросился к клетке, где верещал от восторга Безумный Бог.
Подпрыгнув, он ухватился за прутья решетки и подтянулся. Потом ударил Стальникова, и тот упал. Клетка дергалась и кружилась; Иссельда приплясывала внизу, пытаясь дотянуться до Хоукмуна.
С круглыми от ужаса глазами Стальников жался к прутьям. Подобравшись к двери, Хоукмун распахнул ее и протиснулся в клетку. Внизу в бессильной злобе выла Иссельда; красный свет амулета отражался в ее глазах.
Глядя на чудовище, в которое превратилась его любимая, Хоукмун заплакал. Потом с ненавистью посмотрел на Безумного Бога.
По залу разнесся глухой, скорбный голос Стальникова, направляющего в глаза Хоукмуну луч амулета:
– Назад, смертный! Повинуйся мне! Повинуйся могуществу амулета…
Хоукмун застыл, не сводя глаз с сияющего амулета и чувствуя, как слабеет тело, как тает воля…
– Спускайся! – властно сказал Стальников. – Иди навстречу своей гибели!
Но Хоукмун напряг всю свою волю и шагнул вперед. Безумный Бог от изумления открыл рот.
– Прочь! – взвизгнул он. – Я повелеваю… именем Красного Амулета…
– Над ним амулет не властен, – твердо произнес Рыцарь-в-Черном-и-Золотом. – Не властен только над ним. Герцог Кельнский имеет право его носить.
Стальников вскрикнул и заметался по клетке. У Хоукмуна подкашивались ноги, но он решительно приближался к Безумному Богу.
– Назад! – закричал Стальников. – Прочь из клетки! Иссельда ухватилась за прутья и полезла вверх, не сводя с горла Хоукмуна остекленевших глаз.
– Назад! – Стальникову удалось проскочить мимо Хоукмуна к двери и распахнуть ее.
Иссельда вскарабкалась наверх и висела снаружи, скаля зубы и корча страшные гримасы. Безумный Бог стоял к ней спиной, направляя свет амулета Хоукмуну в лицо.
Просунув руку между прутьями, Иссельда ударила Стальникова по затылку. Завизжав, он спрыгнул на пол. Иссельда увидела Хоукмуна и стала пробираться к двери в клетку.
Хоукмун понимал, что сейчас не время убеждать свою обезумевшую невесту. Он проскочил мимо когтистой пятерни, спрыгнул на неровные плиты пола и несколько мгновений лежал, отдыхая.
Видя, что Иссельда тоже вот-вот спрыгнет, он с трудом поднялся. Безумный Бог вскарабкался на высокое кресло и уселся на спинке, как петух на насесте. С его шеи свисал Красный Амулет, а по плечам текла кровь из ран, оставленных когтями Иссельды.
Вереща от страха, он смотрел, как Хоукмун приближается к креслу и забирается на подлокотник.
– Умоляю, оставь меня… – забормотал Стальников. – Я не причиню тебе зла…
– Ты уже причинил мне много зла, – мрачно произнес Хоукмун. – Очень много. Достаточно, чтобы месть стала бальзамом для моей души…
– Иссельда, стой! – закричал Стальников. – Стань такой, как прежде! Повелеваю – именем Красного Амулета!
Обернувшись, Хоукмун увидел, что Иссельда застыла на месте. Потом обвела изумленным взглядом зал. С ужасом посмотрела на когтистые наперстки, на шипы, покрывающие все ее тело.
– Что случилось? Что со мной сделали?
– Тебя загипнотизировало это чудовище, – хрипло произнес Хоукмун, показывая на Стальникова мечом. – Но я отомщу ему за все!
– Нет! – закричал Стальников. – Это нечестно! Иссельда зарыдала. Стальников в страхе озирался:
– Слуги! Где мои воины?!
– Перебили друг друга в угоду своему гнусному хозяину, – ответил Хоукмун. – А тех, кто остался жив, мы взяли в плен.
– Где моя армия женщин? Я хотел, чтобы красота покорила всю Укранию! Я хотел вернуть наследство Стальниковых…
– Вот твое наследство, – сказал Хоукмун, поднимая меч. Стальников спрыгнул с кресла и помчался к двери, но резко свернул, увидев Рыцаря-в-Черном-и-Золотом. Он пронесся по залу к противоположной стене и исчез в нише.
Хоукмун поднялся с кресла и повернулся к Иссельде, лежавшей, рыдая, на полу. Опустившись рядом с ней на корточки, он осторожно снял с ее красивых, мягких пальцев наперстки с окровавленными когтями.
Она подняла голову:
– О, Дориан! Как ты меня нашел? Любимый…
– Благодаря Рунному Посоху, – ответил за герцога Рыцарь-в-Черном-и-Золотом.
Хоукмун с облегчением засмеялся:
– А вы настойчивы в своих притязаниях, Рыцарь. Рыцарь-в-Черном-и-Золотом промолчал. Безликий и неподвижный, как статуя, он стоял, загородив собой выход.
Хоукмун расстегнул застежки костюма с шипами и стал раздевать девушку.
– Найди Безумного Бога, – сказал Рыцарь. – Помни, Красный Амулет – твой. Он даст тебе великую силу.
Хоукмун нахмурился:
– И сведет с ума?
– Нет, болван! Он принадлежит тебе по праву!
Хоукмун помолчал, удивляясь раздраженному тону Рыцаря. Иссельда коснулась руки жениха и сказала:
– Остальное я сделаю сама.
Спрятав меч в ножны, Хоукмун посмотрел во мрак – туда, где исчез Безумный Бог.
– Стальников!
В темноте мелькнуло крошечное пятнышко красного света. Опустив голову, Хоукмун вошел в узкий коридор и услышал рыдания, вскоре ставшие очень громкими. Все ближе и ближе подкрадывался герцог Кельнский к источнику красного света; все громче и громче звучали рыдания. Наконец он увидел сияющий амулет на шее человека, стоящего возле стены из грубо отесанного камня. В руке у Безумного Бога был меч.
– Тридцать лет я ждал тебя, германец, – сказал вдруг Стальников тихим, спокойным голосом. – Я знал,
