Несмотря на то, что меня волокли из тронного зала Ллира по винтовой лестнице в подводную темницу, все во мне ликовало. Но, сказать по правде, ликование это сильно умерилось при виде камеры, в которой я оказался.
Это была маленькая металлическая коробка, где мне было даже не выпрямиться во весь рост, заполненная воздухом и вставленная в коробку больших размеров, полную воды. Одна стена моей камеры была из толстого стекла.
Втолкнув меня в тюрьму, люди Ллира сорвали с меня маску. Через некоторое время после того, как я остался один, панель внешней камеры приподнялась, и в нее вплыли три огромные акулы, похожие на тех, что напали на нас по пути сюда. Чудовища внимательно разглядывали меня через толстое стекло камеры. Вид у них был голодный. Мне захотелось показать им язык, но я почему-то передумал.
Во всех книгах, где герои попадают в плен, они меряют шагами темницу, напряженно думая, и в конце концов изобретают блестящий план побега. Я тоже решил попробовать. Пять шагов — поворот, пять шагов — опять поворот. Да, маловато для выработки гениальных идей. Наверное, именно из-за этой тесноты мне не удалось ничего придумать.
Сев на пол, я начал тщательно осматривать помещение. Если мне придется пробыть здесь долго, я попросту вывихну себе шею — мой рост почти пять с половиной футов, тогда как высота камеры — всего четыре. А если лежать на полу, то приходится сворачиваться чуть ли не вдвое. Но они, скорее всего, и не собираются долго меня здесь держать.
Акулы продолжали алчно смотреть на меня сквозь стекло, а одна из них не переставая толкалась в него носом. На морде чудовища застыло какое-то жалобно-голодное выражение. Казалось, его красноватые глаза умоляли меня разбить чем-нибудь это стекло и дать ему проникнуть ко мне, чтобы мною пообедать. Но я решил оставить эту просьбу без внимания. Эта акула чем-то напомнила мне одного импресарио из Голливуда…
Я еще походил по камере, но планы, возникавшие у меня при этом, были сплошь из разряда невыполнимых. Я стал мечтать о том, как заманю Ллира в свою тюрьму под предлогом передачи ему важной информации и буду держать его в заложниках, пока не получу свободу. Однако возникало несколько проблем. Чтобы заманить сюда кого-либо, мне надо было связаться с ними, чего по своей инициативе я сделать никак не мог. А сами они, похоже, вообще обо мне забыли. Я представил, как меня, умершего здесь от голода, найдет через несколько тысячелетий какой-нибудь археолог. А в наружном помещении — трех погибших подобной же смертью акул…
Еще одной загвоздкой в плане являлось то, что Ллир был восьми футов ростом, мощный, как танк, и с железными мускулами. Держать его в заложниках мне, безоружному, было бы трудновато…
Не без сожаления расставшись с этим планом, я стал искать другой выход. Совершенно ясно было только одно: надо как можно быстрее отсюда выбираться. Рас- полагая жизненно важной информацией для Эннис и Лохлэнна, я просто не имел права здесь торчать. Да и не по душе мне был вид трех уставившихся на меня в окно голодных акул.
Я еще раз сосредоточенно оглядел свою тюрьму-коробку, а также и ту, в которой плавала моя камера в компании с тремя акулами. Пол был из твердого гранита, сквозь который не пробиться. Я поглядел на окно — разбить его можно, но этим я открою доступ в свою — клетку не только воде, но и акулам.
Да, варвары эти существа или нет, но, похоже, они изобрели тюрьму, побег из которой невозможен. Интересно, ее сконструировали специально для меня или они часто берут в плен существ, дышащих воздухом?
Воздух! Окрыленный внезапной догадкой, я стал внимательно разглядывать потолок моей камеры. Воздух в ней был свежим и чистым, значит, он непрерывно откуда-то поступал. Отверстие для доступа воздуха, закрытое решеткой, я обнаружил в одном из углов потолка. Эта воздушная труба наверняка идет через всю толщу океана до самой поверхности, но беда в том, что отверстие в моей камере — всего дюймов восемнадцать в диаметре, а мне, чтобы протиснуться сквозь него, надо как минимум в два-три раза больше.
Подойдя к окну вплотную, я смог, несмотря на заслонявших весь обзор акул, разглядеть, в какую сторону от моей камеры идет воздушная труба. Я простоял не менее получаса, пока двое из чудовищ не затеяли драку и не стали гоняться друг за другом, на время исчезнув из виду. Тогда-то я и разглядел, что труба, выходя из стены моей камеры, идет к противоположной стене внешнего помещения. Там она входит в трубу большего диаметра, выходящую наружу через потолок. Это — путь на поверхность, но как до нее добраться?
На трубе я разглядел также что-то вроде корабельной водозапорной двери с четырьмя ручками. Несомненно, это было отверстие, через которое туда при необходимости проникали ремонтные рабочие. Учитывая диаметр трубы, я решил, что она вентилирует не только мою камеру, но и несколько других, и что время от времени у Ллира бывает помногу пленников, дышащих воздухом.
Все эти рассуждения, небезынтересные сами по себе, пока не давали мне практически ничего. Если мне удастся добраться до этой двери, открыть ее и попасть в трубу, то, возможно, я смогу подняться на поверхность — меня вытолкнет хлынувшая в отверстие вода. Но… как быть с акулами?
Я был хорошим пловцом и мог подолгу задерживать дыхание под водой. Если бы не акулы, я бы разбил окно, проплыл до водозапорной двери и успел открыть ее прежде, чем начал бы задыхаться. Но за это время каждый из моих товарищей по заключению успеет отхватить от моего тела по изрядной порции.
Тут я снова затосковал по Головорубу. Со своим верным помощником я бы одолел акул, без него же предприятие выглядело совсем безнадежным. Но предпринять попытку все же следовало. Возможно, сквозь разбитое окно вода втолкнет акул с такой силой и скоростью, что я успею выскочить в наружную камеру и подобрать какой-нибудь осколок для защиты от чудовищ.
Эннис, может быть, уже погибла, и Морриган ошибочно коронована, но я должен был ради них и жителей Лохлэнна выбраться отсюда и открыть правду, которую узнал.
Я упустил из виду еще одну проблему. Чем мне разбить стекло? Оно было толстым и очень прочным и, конечно, нечего было и думать разбить его кулаком или ногой.
В моей камере не нашлось ничего, чем можно было воспользоваться. Ничего металлического, например, прута от решетки кровати, да и кровати-то никакой не было. Я выругался. Я готов пойти на такой огромный риск во имя призрачной надежды на спасение, но нечем разбить проклятое стекло!
— Головоруб, старый товарищ, если бы ты был сейчас со мной! — воскликнул я, подняв руки и задев шлем на голове.
Шлем! Конечно же, шлем! Я снял его. Какое счастье, что Дети Ллира не отобрали у меня ни его, ни кольчугу! Острей выступ на шлеме вполне может пробить стекло, а кольчуга защитит от акул по крайней мере часть моего тела. Ллир и его дети поступили весьма беспечно, оставив мне мои доспехи.
Со шлемом в руке я подошел к окну. Три акулы собрались по другую его сторону и, мне показалось, улыбнулись в предвкушении сытной еды.
— Вы, похоже, собрались полакомиться мной? — обратился я к ним. — В таком случае должен вас предупредить, что я не только жесткий, но и ужасно вонючий. Лук и чеснок я поедаю тоннами. Того, кто меня проглотит, ждет мучительнейший гастрит! А что будет, когда у всех сразу в таком тесном помещении начнется чесночная отрыжка!
Похоже, мои слова их не убедили, и они продолжали кидать на меня голодные взгляды.
Что ж, пеняйте на себя! Раз не слушаетесь моих советов, придется вам отвечать за последствия.
Вот такими шутками я подбадривал себя, готовясь к побегу.
Крепко держа шлем обеими руками, я размахнулся и что было сил стукнул острием по стеклу. Раздался звон, и на стекле появились небольшие трещины. Я ударил еще раз по тому же месту, трещины увеличились. Акулы в нетерпении били хвостами по воде. Они были поистине счастливы видеть, как их ужин сам пробивается к ним сквозь толстое стекло.
Наконец, с третьего удара стекло раскололось. Осколки упали внутрь под давлением хлынувшей в мою камеру воды. Я вовремя отскочил и прислонился к стене: помещение стремительно наполнялось водой и акулами.
