На большой заасфальтированной площадке изредка появлялись начинающие водители, осваивающие нелегкое искусство управления автомобилем. Иногда сюда забредали рейсовые автобусы. Водители, подняв кожухи двигателей, ковырялись в грязных недрах своих металлических коней.
Но сегодня площадка была пуста.
Немченко огляделся. Хорошее место. Никаких строений, а ближайшие дома достаточно далеко для размещения снайперов. Хотя мои могли бы, подумал он с удовольствием. Надо будет как-нибудь потренировать их здесь, что ли…
Шептун в сопровождении двух машин прибыл минут через пять.
Вадим, прикрыв глаза от солнца, смотрел, как они заезжают, испытывая при этом некоторое чувство гордости. Надо же, два джипа охраны. Прямо как на стрелку собрались, а не на дружескую беседу со старым знакомым.
Что-то не так, насторожился внезапно Немченко.
У него очень неприятно засосало под ложечкой.
Шептун выбрался из длинного Мерседеса, морщась. Изучая большую половину жизни пересылочные пункты и одиночные камеры, он, как говорили, подцепил какое-то редкое кожное заболевание и поэтому солнечного света боялся панически. На нем и сейчас было глухое пальто, черная широкополая шляпа и очки, закрывающие половину лица.
Ростом он едва доставал Вадиму до плеча, и, как многие люди совсем невысокого роста, выбил себе место под солнцем при помощи удивительной наглости, фантастической жадности и патологической жестокости. Партнеров и напарников он менял три-четыре раза в год, как некоторые к сезону — перчатки. Никого из них никто больше не видел живым.
Коллеги пожали друг другу руки и обнялись.
— Как здоровье, Вадим? — с надрывом прошептал прибывший. Он так говорил всегда. Кличку свою Шептун получил за поврежденное, почти перерезанное на очередной пересылке горло.
— Прекрасно, — ответил Немченко. — Ты?
— Перхаю помаленьку. Что же ты совсем один, как перст, прибыл?
— Отъехали мои, — сказал на всякий случай Вадим, пожалев мельком о своей неосмотрительности. — Да, и зачем они нам с тобой мешать будут? Я со старым другом поговорить собрался.
— Так, я тоже. Ребята мои, сам знаешь, горячие, проводить вызвались по дороге. А мне, старику, и радость.
Было Шептуну, как говорили, далеко за пятьдесят.
Вадим покивал.
Он пока не мог понять только одного. Почему Шептун достаточно банальную просьбу переговорить о Семене Борзове, а конкретно о его сотруднике Максиме Дронове, воспринял, как сигнал к действию? Иначе, зачем ему брать с собой столько людей?
— Что хотел обсудить, Вадим? — прервал его мысли Шептун.
— Человечка ищу одного, — сказал Немченко. — Пропал парень на днях. Думал, ты поможешь.
Вадим буквально всем телом ощутил, как Шептун напрягся.
— У тебя какой к нему интерес? — вкрадчиво поинтересовался тот.
Неужели слили, искренне изумился Немченко. Да нет, чушь. За что?
— Он добрый друг моего товарища, — ответил Вадим. — Молодой парень, у твоего Семена работал.
— У какого Семена? — как бы не понял Шептун. — Семенов у нас много.
— У Борзова, — пояснил Вадим. — В «Медсервисе-М».
Шептун задумался.
Вадим приблизительно догадывался о чем.
Очень похоже было на то, что Шептун борется с сильнейшим желанием продолжить сей увлекательный разговор на своей территории в каком-нибудь подвале, профессионально переоборудованном под средневековую пыточную. Там, как раз, не спеша, все выяснить и о дружеских связях Максима, и о прекрасной осведомленности Немченко в делах крышуемых медицинских учреждений.
Вадим хладнокровно просчитал варианты.
Последние остатки страха он растерял ночью в своей гостиной. Да и то, тот страх был обычный, человеческий. А страху на каждодневной работе вообще и давно места не осталось.
Нет, решил Немченко. Беседу мы продолжим здесь и сейчас. Не рискнет Шептун на более близкое знакомство.
Он оказался прав.
Как обычно, победила привычка Шептуна не пороть горячку.
— Ах, Семка Борзов! — после длительной паузы вспомнил он. — Давно с ним не виделся, с сорванцом, давно. Как говоришь, звать интерес твой?
Что ж, почти философски подумал Вадим. И опытные старики иногда ошибаются.
— Максим Дронов его зовут. Он у них ведущий химик. Уволился из конторы пару дней назад и пропал.
— Ай-яй-яй, — покачал головой Шептун. — Плохо дело. Люди просто среди бела дня стали пропадать. Да что пропадать — гореть заживо принялись, — воистину история с бомжом стала сегодня хитом мультимедиа. — А с Семкой чего сам не связался?
— Он же твой человек, Шептун.
Тот помолчал.
— Уважаешь, — протянул он, наконец, — Не то, что нынешние молодые, да ранние. Никакого уважения к старости. Я узнаю все, Вадим, обещаю. И, если что, позвоню. А не вытерпишь, так сам Семке звякни, я не против.
— Ага, — кивнул Немченко. Собственно, последняя фраза и была главным результатом разговора. — Спасибо.
Они пожали друг другу руки, прощаясь.
— Э… Ты вот что, Вадя, — вдруг произнес Шептун. — Дело-то молодое, сам знаешь. Горячие все вокруг. А если с Семкой они не поделили чего? Ну, там девку, какую или деньги на мороженное? Ты-то обидишься? Сильно обидишься?
Слили, понял Немченко. Вот, черт!
— А что и такое может быть?
— Я, ты знаешь, всегда был против этих железок-пистолетов. А их сейчас на каждом углу, как говна весной на поле. Всяко случиться может.
Немченко помолчал.
Накрылась дружба с Голосом, грустно подумал он. Как же не вовремя! А у меня уже были на нее планы.
— На то жизнь и дана. Неизвестно, где потеряешь, где найдешь, — философски сказал Вадим, отчасти отвечая вслух на свои мысли. — Но я все-таки очень надеюсь.
Шептун покивал, повернулся и пошел к машине.
Что же, интересно, скажет Голос, подумал Немченко, глядя ему вслед. Ну, то, что рад не будет — это точно. А вот, что он скажет конкретно?
Впрочем, через несколько минут Вадим знал уже всю конкретику.
В машине он первым делом поднял мобильник и набрал номер, зарегистрированный на Брежнева. Голос ответил со второго гудка.
— Это Немченко, — представился Вадим.
— Я знаю.
— У нас проблемы с Дроновым, — не стал тянуть Вадим. — Судя по всему, его попросту убили.
Голос немедленно канул в небытие, исчез с линии.
Несколько мгновений Вадим слушал абсолютную тишину, потом несколько раз подул в трубку для
