Настя поняла, что пора принимать удар на себя. Ведь это она вчера после разговора с профессором Самойловым разрешила Мише не ехать на свидание с изрядно надоевшей ему баскетболисткой.
– Владимир Борисович, – сказала она, вставая, – это была моя инициатива. Я считаю, что в работе с Лазаревой можно сделать перерыв.
– Вы считаете?
Мельник вздернул брови, и при этом на лице его было написано такое изумление, словно Насте ни по долгу службы, ни по закону природы не полагалось думать и иметь собственное мнение.
– И на каком же, позвольте спросить, основании вы смеете считать, что можно упускать из виду убийцу, который задушил семь человек? Вам не терпится получить восьмой труп? Или ваша фамилия – Мельник, и вы полагаете, что можете самостоятельно принимать решения и давать указания младшим по званию? Объяснитесь же, Анастасия Павловна.
– Я вчера закончила детальный анализ данных о всех семерых потерпевших и собиралась сегодня доложить вам результат. У меня есть все основания полагать, что эти эпизоды между собой, может быть, и связаны, но не личностью преступника. За всем этим стоит какой-то другой механизм, но вовсе не помрачение рассудка у одного человека, маньяка.
– Это чушь! – отрезал Мельник. – И вы сами не можете не понимать, что это полная чушь. Вы просто хотите выгородить Доценко. Немедленно возобновляйте работу с Лазаревой. Немедленно! Не хватает только, чтобы мы ее упустили. Пока каждый вечер рядом с ней находится Доценко, мы, по крайней мере, можем быть спокойны и целенаправленно искать доказательства ее вины. Если же она снова кого-нибудь убьет, вина будет лежать на нас с вами. А конкретно – на Каменской и Доценко. Полагаю, мне не нужно вам объяснять, что в этом случае вы должны будете положить мне на стол рапорта о переводе в другую службу, где от вашей самонадеянности и непрофессионализма будет меньше вреда.
– Владимир Борисович, это непроизводительная трата сил и времени, – упрямо возразила Настя. – По делу о душителе мы увлеклись одной-единственной версией просто потому, что первоначальный сбор информации дал возможность подозревать Лазареву, и забыли о проработке других вариантов. Между тем улик в отношении Лазаревой не так-то много, чтобы можно было переключаться полностью только на нее. Я настаиваю на том, что нужно проверять и другие версии.
– Вы настаиваете? – зло переспросил Мельник. – Настаивать вы будете у себя на кухне, обсуждая с мужем меню на обед. А здесь будьте любезны исполнять мои указания. С Лазаревой глаз не спускать. Не пропускать ни одного вечера. Если нужно, подключим других сотрудников, но эта баскетболистка для нас – объект внимания номер один. Вам ясно?
Настя молча кивнула и села на место. Что ж, все верно. Мельник – это не Гордеев, к этому надо привыкнуть. Она сама виновата, позволила себе расслабиться и действовать так, как привыкла при прежнем начальнике. И Мишку подставила. Балда! Если не можешь изменить ситуацию – измени отношение к ней. Этот принцип всегда ее выручал. Но права ли она, полагая, что должна менять отношение, потому что не может изменить ситуацию? Может быть, как раз на ситуацию-то она и в состоянии повлиять? Каким образом? Самым простым. Уйти от Мельника. Не нужно приноравливаться к начальнику, с которым не можешь сработаться, если есть возможность получить другого начальника. Того же Заточного, например…
До самого конца совещания Настя так и не вникла в суть обсуждаемых вопросов, погрузившись в обдумывание внезапно появившейся идеи. С самого начала, как только стало известно, что Гордеев уходит на повышение, она мыслила в одном направлении: как ей работать под руководством нового шефа. И с первого же дня, когда появился Барин-Мельник, она внимательно следила за его словами и поступками, пытаясь понять его логику и требования, стараясь приспособиться к его стилю работы и образу мыслей. Ей и в голову не приходило, что можно рассматривать вопрос в совершенно другой плоскости. Да, Мельник ей не нравился, но она искала оправдания его действиям и зачастую находила их. И даже выгораживала нового начальника перед коллегами, перед тем же Юрой Коротковым. И зачем все это? Зачем тратить душевные силы на Барина, когда можно просто уйти. И работать с человеком, который тебя понимает и тебе доверяет.
Миша Доценко стоял перед Настей совершенно растерянный и уже битых десять минут пытался извиниться. Хотя извиняться ему было не в чем.
– Если б я только предполагал, что он так отреагирует, я бы постарался вчера не попадаться ему на глаза. Но кто же знал! Анастасия Павловна…
– Перестаньте, Миша, – морщилась Настя, которая, в свою очередь, тоже чувствовала себя виноватой. – Мы оба промахнулись, недооценили Мельника. Не берите в голову.
– Значит, мне сегодня опять?..
– Зачем? – Настя вскинула на него глаза и улыбнулась. – И не думайте даже. Ну подумаешь, наорал начальник, ткнул мордой в грязь, в последний раз в жизни, что ли? Мы же с вами решили, что Лазарева тут ни при чем.
– А он?
– А он пусть считает, как ему удобнее. Подлаживаться под него я не буду. Но и нарываться не стоит. Просто не мелькайте здесь по вечерам, вот и все. И добросовестно докладывайте ему про ваши с Анной трогательные прогулки под луной. Конечно, есть риск попасться на лжи, поэтому страхуйтесь, проверяйте ее время от времени, но ни в коем случае не тратьте на нее столько сил. Это не она.
– Вы уверены? – с тревогой спросил Доценко.
– Нет. Или да. Не знаю, Миша, у меня нет твердого ответа. Но в любом случае нужно проделать массу работы, на которую просто не останется времени, если мы зависнем на Лазаревой. Надо вплотную заняться Нурбагандовым и постараться увязать всю полученную информацию с делом об убийстве Вавилова из банка «Русская тройка». Вот вам телефон сотрудника из регионального управления, который занимается Вавиловым, я с ним уже договорилась, он поделится с вами тем, что успел накопать. Поезжайте и перестаньте переживать из-за Мельника.
Оставшись одна, Настя почувствовала себя неуютно. За многие годы работы на Петровке она привыкла ощущать себя здесь как дома, а сегодня ей захотелось уйти, чтобы лишний раз не попадаться на глаза Барину. Никогда Виктор Алексеевич Гордеев не был для нее «источником повышенной опасности», никогда она не избегала его и не боялась. А тут… Нет, пожалуй, пришедшая во время совещания мысль была все- таки правильной, надо уходить. И чем скорее, тем лучше.
Текущих дел было по обыкновению много, но Настя трусливо выбрала те из них, которые требовали выезда хоть куда-нибудь, главное – за пределы здания на Петровке. Она успела пройти метров двести в
