назвал бы их воспоминаниями). Ничего подобного раньше с Энквеном не бывало.
Зеленый городок.
…Неизменно ровный Ливен Брок – воспитатель, первый человек, с которым познакомился Энквен. Нет, «познакомился» – неточный термин, подумал Энквен, ворочаясь на стальном полу подсобного отсека. Кажется, он знал Ливена Брока давно, очень давно, с того самого момента, как появился на свет. Именно на свет! Очень точный термин. Потому что первое, еще неясное ощущение Энквена – это световое пятно на темном фоне.
– Запомни, это солнце. Солнце! – несколько раз повторил ровный голос.
И первая информация, еще не осмысленная, легла в бездонную память робота.
Каждый вечер воспитатель спрашивает, что усвоил Энквен. Энквен долго, путаясь в словах, которые еще нетвердо знает, отвечает на вопросы Ливена Брока. Выслушивая одни ответы, Ливен Брок одобрительно кивает, на другие – молча хмурится.
Навсегда запомнился Энквену и обычный вечер, когда он сказал воспитателю:
– Я уже несколько дней наблюдаю. И уловил одну законо… – Энквен запнулся на малознакомом слове, которое выплыло откуда-то из глубин сознания, – одну закономерность.
– Какую?
– По утрам подвижные ленты Зеленого городка переполнены людьми, аллеи
– пустынны. Вечером, наоборот, лентами мало кто пользуется, люди предпочитают перемещаться пешком, – сказал Энквен.
Слова его вызвали неожиданную реакцию. Ливен Брок хлопнул несколько раз в ладоши, заулыбался – именно так, узнал впоследствии Энквен, люди выражают свою радость.
Он вопросительно посмотрел на воспитателя.
– Ты сделал обобщение, Энквен, понимаешь, обобщение! – воскликнул радостно Ливен Брок. – Запомни: это первое в твоей жизни осмысленное наблюдение.
…Ливен Брок привел Энквена в свой дом. Библиотека поразила воображение Энквена. Особое внимание Энквена привлекла старинная книга Циолковского, где говорится и о биологической радиосвязи. Энквен делится своими мыслями с воспитателем (он это делает всегда). Воспитатель, как обычно, добавляет к прочитанному много своего, интересного.
Именно тогда он впервые услышал это слово – «гравитация». Конечно, оно хранилось вместе с сотнями тысяч других слов в его дремлющей памяти, в его мозгу, выращенном в башне безмолвия. Но только теперь, произнеся это слово, воспитатель вызвал его к жизни. Он долго говорил Энквену об этой грозной силе, которая движет мирами, – силе, которая до сих пор не разгадана до конца человеком.
– У людей и роботов небольшой мозг, – сказал Энквен воспитателю. – Потому они и не могут многое разгадать.
Воспитатель улыбнулся.
– Какой же мозг нужен? – спросил он.
– Огромный! Величиной с башню безмолвия, – ответил Энквен.
– Природа об этом задумывалась раньше тебя, – покачал головой Ливен Брок. – Эволюция испытывала все возможности. И отвергла эту идею.
Но Энквен упрям. Убедить его не так просто. Уже прощаясь с воспитателем, перед тем как возвращаться в биолабораторию института, Энквен спросил:
– Скажи, воспитатель, гипнотическое воздействие тоже может передаваться по биосвязи?
– Возможно… – рассеянно ответил Ливен Брок и снова склонился над письменным столом. Голова его явно была занята другим.
…Из состояния неподвижности Энквена вывели звуки, похожие на шаги. Он весь напрягся в ожидании. Человеческие шаги? Едва ли. Вероятнее всего, это идет манипулятор, чтобы расправиться с ним. Этого момента Энквен ждал каждую минуту после пленения. Углубившись в далекие воспоминания, связанные с Зеленым городком, Землей, Рутоном, Энквен одновременно перебирал в уме десятки вариантов, которые могли бы разумно объяснить то, что произошло в двигательном отсеке. Но логика Энквена отвергала один вариант за другим, пока он не вернулся к первоначальному умозаключению: манипуляторы взбунтовались под влиянием огромных перегрузок. Разве не объяснял ему Ливен Брок, что сложная механическая система может быть неустойчивой? Одна поврежденная деталь может вывести из строя целый блок, один блок – весь электронный мозг аппарата. Не случилось ли нечто подобное с электронным мозгом «Пиона»? Он не успел сообщить об этом капитану. Впрочем, какое это теперь имеет значение?
Дверь подсобного отсека отворилась, и в рубку вошел капитан. Да, это, несомненно, капитан, хотя он очень изменился: лицо постарело, еле держится на ногах. Голова вымазана чем-то белым.
Но главное – капитан жив!
Икаров подошел к Энквену и лазерным лучом разрезал путы. Остальное было несложно. Энквен мигом освободился от пут.
– Что с «Пионом», капитан? – спросил Энквен, вскакивая на ноги.
– Корабль идет прямым курсом.
– А спираль?
– Спираль размотана до конца, Энквен, – сказал капитан и покачнулся. Энквен поддержал его.
– Капитан, когда я находился в аннигиляционном отсеке, четыре манипулятора…
– Я все знаю, Энквен, – перебил его капитан.
