Икаров понимал, что означает эта находка. И вольфрам, и молибден – хлеб космической промышленности, хлеб, в котором Земля давно уже ощущала нехватку…
Полтора десятка витков ушло на то, чтобы набросать предварительную аэромагнитную карту Рутона.
На шестнадцатом витке Икаров отключил магнитометр.
– Садимся, капитан? – спросил Энквен.
– Рано, – ответил Икаров, медленно вращая перед собой глобус Рутона, который он успел испещрить различными значками. – Сделаем еще один портрет планеты.
– Какой портрет?
– Радиационный. Меня тут кое-что смущает… – нахмурившись, сказал Икаров.
Не только смещение магнитных линий выдает местоположение горных руд. Многие горные породы «дышат», посылая в окружающее пространство радиацию. В результате планета оказывается окутанной облаком излучения. По рельефу этого облака также можно составить представление о богатствах, которые таит в своих недрах новая планета.
Время шло. Корабль нанизывал витки вокруг Рутона, все время меняя плоскость обращения.
Оторвавшись от приборов, Икаров устало разогнул спину, глянул на часы. Время спать. Вокруг – масса интересного, хочется сделать своими руками и то, и другое, и третье, но первая заповедь астронавта в далеком поиске – режим. Собьешься с колеи – потом ее нащупать трудно.
Капитан дал Энквену инструкции на время своего отсутствия, затем, перебирая руками скобы невесомости, двинулся в свою рубку. Спал недолго, но, возвратившись к пульту, почувствовал себя освеженным.
У радиометра маячил Энквен, он даже позу не переменил.
– Ты железный, Энквен, – заметил Икаров.
– Белковый, – уточнил робот.
– Что ты успел?
Энквен показал несколько новых отметок на радиационной карте Рутона. Капитан просмотрел пометки, долго глядел на одну, показывавшую всплеск радиации, но ничего не сказал.
Приблизившись к центральному пульту, капитан посмотрел на часы и обернулся к роботу:
– Энквен, как будем измерять время на Рутоне?
– В часах, минутах и секундах, – сразу ответил робот, не удивившись вопросу.
– Не то, – улыбнулся капитан. – На Земле основной жизненный цикл – сутки. И многие астронавты, надолго покидая Землю, сохраняют на корабле суточный ритм.
– Мы здесь надолго?
– Пока не выполним задание.
– Давай, как другие астронавты, – кивнул Энквен. – И знаешь что, капитан?
– Что?
– Давай и на «Пионе» измерять время в сутках. Если мы полетим на нем, – добавил Энквен.
Энквен отметил очередное показание радиометра, нанес его на карту и приблизился к Икарову.
– На Земле я задавал вопросы воспитателю, – произнес робот.
– Знаю.
– Здесь буду задавать вопросы тебе.
Икаров кивнул в знак согласия, одновременно припомнив жалобу Ливена Брока на то, что вопросы Энквена иной раз ставят его в тупик. А ведь Ливен Брок – один из самых образованных людей Земли!
Энквен посмотрел на глобус Рутона.
– Радиация – поток частиц, который разрушает живую клетку, – произнес Энквен. – На Земле есть радиация. Почему она не уничтожила жизнь?
– Эволюция жизни сумела приспособиться к радиации, – пояснил Икаров.
– Может человек ощутить радиацию, как ощущает он тепло, цвет или запах? – снова спросил Энквен.
– Нет, – ответил Икаров.
– А если доза излучения смертельна?
– Даже в этом случае.
Энквен положил руку на радометрический счетчик.
– Перед выходом наружу позаботься о противорадиационной защите, капитан, – сказал он. – Я обнаружил на Рутоне сильное гамма-излучение.
Энквен, оставив счетчик, подошел к глобусу, повернул его и показал точку, которая с самого начала привлекла внимание Икарова.
Капитан посмотрел на робота.
