– Что же, по-твоему, дает излучение? – спросил Икаров.
– Сначала я решил, что это уран, – сказал Энквен. – Теперь пришел к выводу, что здесь месторождение тория и радия.
Икаров долго и молча всматривался в хитросплетения кривых, вышедших из-под пера самописцев.
– Ты ошибся, Энквен, – покачал капитан головой. – Это не торий и не радий.
– Всплеск радиации… – начал Энквен.
– Космическое излучение, – перебил капитан. – Рутон тут ни при чем. Запомни форму этого пика на ленте: такую кривую может давать только космическое излучение.
Нагнувшись над глобусом, Икаров стер точку, которую нанес Энквен.
За время короткого сна в рубке накопилось немало дел.
Капитан углубился в работу. Резкий голос Энквена заставил его вздрогнуть:
– Поздравляю, капитан! – сказал Энквен.
– С чем это?
– Мы на Рутоне ровно сутки, – произнес Энквен.
– Близ Рутона, – машинально поправил Икаров.
Да, пошли вторые сутки, и кое-какое представление о планете они уже составили. Но пока что напрасно искали Икаров и Энквен металл, в котором в последнее время больше всего начала нуждаться Земля. Следов лития на Рутоне обнаружить пока не удавалось.
– Здесь нет лития, – сказал Энквен.
– Высадимся – отыщем, – произнес капитан.
Рутон был почти не изучен землянами. Руки не доходили. Кроме того. Высший координационный совет считал, что Рутон беден полезными ископаемыми. Данные совета основывались на показаниях автоматических зондов, которые запускались в сторону Рутона. Но зонды, по-видимому, ошиблись либо автоматика их оказалась несовершенной. Первые же часы пребывания близ Рутона убедили исследователей, что традиционные представления землян об этой планете нуждаются в существенных поправках. Много заманчивых крестиков, птичек и прочих значков нанесли Икаров и Энквен на глобус Рутона.
В одном месте Икаров обнаружил даже обширный район, где можно было подозревать нефтеносные пласты. Откуда нефть на Рутоне? Разве эта планета знала органическую жизнь? Быть может, эта нефть неорганического происхождения? Все эти вопросы предстояло решить.
Когда корабль перешел на новый виток, индикаторы в одном месте показали неожиданный всплеск температуры на поверхности Рутона. Это произошло над возвышенным плато, окаймленным горами.
Икаров несколько раз проверил показания. Ошибки быть не могло: температура плато, которое давно уже скрылось из виду, была много выше температуры окружающей среды.
Энквен внимательно осмотрел индикатор инфракрасного излучения.
– Возможно, чувствительность прибора недостаточна, – высказал он предположение.
Икаров усмехнулся.
– Чувствительность прибора такова, – сказал он, – что если бы ты в Зеленом городке чиркнул спичкой, регистратор в моей комнате, известной тебе, отметил бы тепловую вспышку.
– Как люди создали такой прибор? – спросил Энквен.
– Бионики позаимствовали принцип прибора у змеи, – ответил Икаров. – Змея способна определять ничтожное изменение температуры.
– Это люди воспитали у змеи такое качество?
– Нет, эволюция, – улыбнулся Икаров. – Видишь ли, змея глуха. Она не может улавливать звуковые колебания воздуха. Природа не подарила ей ушей.
– У змеи есть глаза, – сказал Энквен. – Когда мы с Ливеном Броком были в зоопарке…
– Глаза у змеи есть, – перебил Икаров, – но видят они неважно. И голоса нет у змеи, она может только шипеть, выпуская струю воздуха. Так что единственный орган чувств, который помогает змее выжить, – это орган, с помощью которого она может распознать источник тепла. Ни одно существо на Земле, кроме змеи, не располагает таким органом. Таким образом, змея издали чувствует добычу – теплокровное животное и может охотиться на него. Змея может почувствовать мышь, даже когда та прячется в норе, глубоко под землей.
Икаров, помня просьбу Ливена Брока, говорил с Энквеном обстоятельно, и робот впитывал знания, как губка.
Корабль продолжал нанизывать витки, но литий обнаружить не удавалось.
«Парадокс, – думал Икаров. – Человечество остро нуждается в литии. Между тем этот металл встречается на Земле буквально повсюду. Как это сказал Алексей Волга, когда они прощались на космодроме? Литий у нас под ногами, а мы вынуждены искать его на далеких планетах».
Действительно, литий на Земле чрезвычайно распространен. Есть он и в листьях, и в траве, и в рыбе, и в звере. Встречается он и в горных породах, составляющих основу земной коры.
Уже в самом названии этого металла заключен парадокс. «Литий» по-гречески означает «камень». Так окрестил этот элемент шведский химик Арфведссон еще в первой половине XIX века.
А какой уж литий камень? Где вы видели камень легкий, как пробка, мягкий, как воск? Где вы видели
