нескольких сантиметров. Икарова поразила неясная догадка.
– Какова температура атмосферы над плато? – спросил он у Энквена, не отрывая взгляд от хлопьев.
– Минус двадцать.
– А температура хлопьев?
– Каждого?
– Да.
– Сейчас попробую определить.
Икаров с нетерпением ждал ответа.
– Температура плюс десять, – медленно произнес наконец робот. Похоже, он сам сомневался в этой цифре.
– Ты проверил результат? – спросил капитан.
– Трижды, как положено, – прозвучал ответ Энквена.
– Плюс десять… – задумчиво повторил капитан. – Неужели хлопья живые?
– Возможно. Но есть и другая возможность, – тотчас ответил Энквен.
– Что ты имеешь в виду?
– Это могут быть искусственные образования, – сказал Энквен. – Машины. Однажды в Зеленом городке я принял бабочку за кибернетический механизм. А вдруг теперь мы совершаем противоположную ошибку: кибернетические механизмы принимаем за живые существа?
Икаров включил увеличитель. Вихри рывком приблизились к нему. Теперь капитан рассматривал их словно в лупу. Однако рассмотреть что-либо было трудно: хлопья роились, прыгали, вращались с большой скоростью. И все-таки Икаров склонялся к мысли, что это не хлопья, а рой насекомых.
Капитан велел Энквену выйти наружу, чтобы поймать несколько хлопьев, но они исчезли – так же внезапно, как и появились.
Быть может, Энквен прав, и вокруг танкетки кружились в непонятном танце «одичавшие» кибермеханизмы? Ведь научились же земляне строить самовоспроизводящиеся и самосовершенствующиеся машины. Но если могут земляне, значит, могут и другие?..
Перед танкеткой вынырнула из серых сумерек скала, красноватая в прожекторном луче. На Рутоне продолжал царить краткий час тьмы, когда одно светило скрылось, а другое еще не взошло.
– Гранит, – попытался по цвету определить Энквен. Однако робот ошибся.
Когда они подъехали поближе, капитан убедился, что цвет скале придавал лишайник, а сама она состояла из минерала, неизвестного на Земле.
Робот принес образчик лишайника и минерала. Икаров долго рассматривал лишайник, затем поднес его к анализатору – точь-в-точь такому, который он тащил когда-то в горы для Лин. Все по пословице: это было давно и на другой планете…
Экран анализатора оставался чистым: в его каталоге растений Солнечной системы такого образчика не числилось.
– Новый вид, – сказал капитан.
– Разреши, капитан, – попросил робот. Он повертел в руках горстку вещества, которое только что соскреб со скалы, и неожиданно для Икарова произнес: – Я знаю земной аналог.
– На Земле есть похожее растение?
– Да.
– Как оно называется?
– Ритидолуон.
– Не знаю такого… – пробормотал Икаров.
– Ритидолуон растет на Крайнем Севере, – сказал Энквен. – Нет, капитан, не снимай перчатки. Ритидолуон ядовит.
– Почему же анализатор ничего не показал?
– Всякое механическое устройство несовершенно, – изрек Энквен.
– Вот что, Энквен, – распорядился капитан. – Исследуй-ка этот мох на ядовитость.
Вскоре анализ был готов. Он показал, что рутонианский лишайник содержит ядовитейшую вульпиновую кислоту…
Температура воздуха неуклонно повышалась.
Неприметно сгустились тучи, ударил гром и грянула гроза – первая гроза, которую довелось им переживать на Рутоне. Неплотная атмосфера Рутона могла преподнести космонавтам немало сюрпризов. Например, не оказалось в атмосфере углекислого газа (Икаров определил, что это связано с относительно низкой температурой Рутона). Не было также ни свободного азота, ни свободного кислорода.
Икаров и Энквен наскоро составили карту основных воздушных течений в атмосфере Рутона.
– На Рутоне не может быть гроз, – сказал Энквен, озаряемый синими всполохами молний.
– Земные представления нуждаются в поправках, – произнес Икаров. – Да и условия на Теплом плато
