– К чему все эти вопросы, мама? Улисс ничего не говорил. А я не спрашивала. Что же касается его приездов и отъездов, меня это не интересует.
– Никак не пойму, как такая любящая пара, эти Прайды, сумели произвести на свет такую бесчувственную хладнокровную рыбу, как Улисс. Уж эти мне законники! – Рио просто выплюнул последние слова. – Для всех нас, простых смертных, они хуже чумы. Как и политики. Кто бы мог подумать, что этот парень захочет быть и тем, и другим одновременно! Большое разочарование для его отца.
– Совершенно с тобой согласна, – последовал мгновенный ответ Райны.
Сердце Велвет мучительно сжалось – она услышала фальшивую нотку в голосе дочери. Райна никогда не говорила о своих чувствах к Улиссу. Однако Велвет не зря посвятила свои молодые годы древнейшей профессии – кое-что она знала об отношениях мужчины и женщины. Ее дочь была без памяти влюблена в Улисса, хотя сама не подозревала об этом.
Велвет молила Бога, чтобы дочь никогда не узнала о своих подлинных чувствах. Велвет давно уже приучила себя к мысли, что Улисс не для Райны. Пусть только попробует причинить зло Райне, она сдерет с него живого шкуру. Если, конечно, Рио не опередит ее.
– Папа, не знаешь, что Патрик собирается делать со Старфайером? – спросила Райна.
– Улисс положил глаз на этого жеребца. Он что-то говорил насчет того, чтобы забрать его в Остин.
– Не думаю, чтобы кто-нибудь из них собирался его продать.
– Откуда такая беспечная девчонка, как ты, возьмет деньги, чтобы купить этого красавца? – поддразнил Рио.
– Я откладываю понемножку, – упрямо возразила Райна.
– Солнышко, – сказала Велвет, – я-то думала, что ты собираешься потратить свои сбережения на новые платья.
– Ты и папа покупаете мне всю необходимую одежду. А кроме того, что мне делать с таким ворохом тряпок?
– И в самом деле, что? – размышляла Велвет.
Неожиданно чувство вины, которое никогда ее не оставляло, навалилось так, что стало трудно дышать. Райну никогда не приглашали на вечеринки, как других девушек. Несмотря на ее красоту, пока еще у их дверей не появлялся ни один претендент на руку и сердце Райны. Она ни разу не бывала подружкой на свадьбе и, похоже, никогда не будет невестой. И все это из-за неблаговидного прошлого Велвет. По- видимому, Райна была обречена на одинокое существование.
Илке Прайд не могла припомнить, когда она чувствовала себя такой усталой. Ей казалось, что даже после того, как родила Улисса, она была менее утомлена. Последние несколько недель утомление, даже изнеможение, словно угнездилось в ее костях. Каждое утро подъем был для нее подвигом – триумфом духа над телом.
Когда приближалось время сна, она с трудом могла дождаться возможности улечься на чистые прохладные простыни и закрыть глаза. Но сегодня она должна была поговорить с Патриком об их сыне. Только Господу Богу было известно, сколько времени у нее осталось для такого разговора.
Она услышала шаги Патрика на лестнице и распрямила плечи. Он не должен видеть ее поникшей.
Дверь спальни открылась, и Илке увидела мужа в зеркале над туалетным столиком. Каким красивым он ей показался, каким сильным и полным жизни! Он легко нес на широких плечах свои пятьдесят восемь лет. Если бы не серебристые пряди, словно иней, припорошившие его густые темные волосы, он выглядел бы немногим старше Улисса.
Ей стало невыносимо больно при мысли о том, что она покидает их обоих. Следовало ли сказать правду? Вправе ли она хранить свою страшную тайну?
– Говорил ли я тебе когда-нибудь, что женился на самой красивой женщине на свете? – спросил Патрик, подходя к ней.
– Не меньше тысячи раз. Но мне всегда приятно это слышать.
Он потянул ее за руки и заставил встать, повернул к себе лицом и обнял – она целиком скрылась в его объятиях. После стольких лет, прожитых вместе, его прикосновение все еще обладало властью воспламенять ее.
Илке полюбила его с той самой минуты, как увидела, а тогда ей было всего семнадцать. И она все еще любила его, теперь даже глубже и полнее, теперь, когда она понимала, как можно любить другого человека. Она прижалась к мужу, подчиняясь его силе. Объятия Патрика всегда были для нее и наслаждением, и убежищем.
– Ты чувствуешь себя лучше? – спросил он, откидывая голову назад, чтобы как следует рассмотреть ее лицо.
Тревога затуманила его серые глаза. Боже! Неужели он знал?
– Что ты хочешь сказать?
– За ленчем ты была расстроена. Если бы Улисс был мальчишкой, я отвел бы его за амбар и всыпал бы ему по первое число.
Илке взяла Патрика за руку, подвела его к постели и усадила рядом с собой.
– Ты никогда не бил его, даже когда он был мальчишкой. А теперь, когда он вымахал такой… Шесть футов с лишком! Не поздно ли начинать?
Патрик нахмурился:
– Может быть, в этом и была моя ошибка. Наш сын слишком своеволен, и это ему не на пользу. А язычок не доведет его до добра.
Илке обняла Патрика за талию и прижалась щекой к его широкой мускулистой груди.
