Теперь он цеплялся за Райну, словно от этого зависела его жизнь, он нуждался в ней, как никогда не нуждался ни в одной женщине. Она обещала ему утешение, и он, благодарный, уцепился за этот якорь. Он слышал, как она плачет, чувствовал, что ее тело содрогается так же, как и его собственное.
Сначала, проводя рукой по спине Райны, он хотел только утешить ее так же, как и она пыталась утешить его. Она была хрупка и изящна, словно ребенок, и все же обладала телом женщины.
– Все будет хорошо, – сказала Райна, и он почувствовал на груди ее теплое дыхание, а в ушах звучал ее нежный, чуть хрипловатый голос.
Отважная маленькая Райна! Она всегда считала, что все уладится. Ее руки блуждали по спине Улисса, оставляя ощущение тепла. Ему было холодно, невероятно холодно, и он думал, ничто не сможет согреть его.
А Райна только хотела помочь Улиссу пережить его боль. Она собиралась лишь проявить участие, но, когда его губы прикоснулись к ее губам, она не могла не ответить на поцелуй. Его губы показались ей нежными, как шелк, но они касались ее с такой жадностью, что она ощутила его давнее томление.
Велвет как-то рассказала ей, что происходит в определенные моменты между мужчиной и женщиной, она объяснила ей технику любви в столь обыденных выражениях, что Райна была уверена: когда это произойдет, она ничему не удивится.
И все же она не была готова к тому томлению, которое вызывал в ней этот мужчина, к тому огню, которым он воспламенял ее. У Райны вырвался прерывистый вздох изумления. Дыхание Улисса смешалось с ее собственным, его язык проскользнул сквозь ее слегка приоткрытые губы.
Она всегда размышляла о том, что же это за ощущение – поцелуй мужчины?
Теперь она это знала, и средство оказалось сильнодействующим.
Желание охватило все ее существо, колени вдруг стали ватными. Его руки были такими сильными, грудь такой широкой, от него исходил дивный запах, а его потребность в ней была так сильна, что это целиком поглотило Райну. Она ответила на его все возрастающую страсть с такой отчаянной готовностью, о существовании которой и не подозревала и которая, по-видимому, зрела где-то внутри.
Ее руки, не подчиняясь воле, потянулись к Улиссу, и она прижала его к своему телу. Теперь ее согревал Улисс, наполняя ее чрево всепоглощающим жаром. Райна забыла об их несчастном прошлом, да и теперешняя трагедия, приведшая Улисса в ее объятия, уже не казалась такой болезненной. Все их трения, несхожесть характеров расплавились при соприкосновении тел. Им казалось, что время остановилось.
И вдруг настойчивое царапанье в дверь развеяло чары. Райна замерла. Юсфул словно нарочно выбрал именно этот момент, чтобы попроситься в дом, и это вернуло их к реальности.
Улисс оттолкнул Райну с такой силой, что она чуть не опрокинулась на спину.
– Как ты могла мне это позволить? – спросил он гневно.
Улисс был в ужасе. Как он посмел упиваться блаженством от близости женщины, когда тело его матери… Он был не в состоянии завершить эту мысль.
Образ Илке, лежащей мертвой в своей постели, усмирил последний всплеск желания в его теле.
– Позволить тебе? А как я могла помешать? – спросила Райна.
– Ради всего святого, Райна, моя мать только что умерла!
– Знаю. В противном случае я бы не дотронулась до тебя и жердью. Я просто хотела выразить свое сочувствие.
– У тебя странные понятия о выражении сочувствия. Ладно, о чем тут говорить? Ведь ты дочь своей матери… – Улисс отвернулся и не увидел потрясенного выражения ее лица.
Виновата она, уверял он себя, широко распахивая дверь кухни. Порядочная женщина никогда не позволила бы ему таких вольностей. В кухню ворвался огромный волкодав, оскалил зубы и тотчас же оказался между своей хозяйкой и человеком, который недавно держал ее в объятиях.
Улиссу было бы хорошей наукой, если бы Юсфул покусал его, думала Райна, дав волю гневу и обиде. Как он посмел намекать на прошлое ее матери? Если бы не обстоятельства, Райна доставила бы себе удовольствие высказать все, что о нем думает.
Его скорбь показалась Райне искренней, и она подумала, что за этим безупречным фасадом прячется человеческое существо, и это ввело ее в заблуждение.
Улисс воспользовался ее сочувствием и отсутствием опыта. Именно его следовало бы винить за то, что случилось.
Илке, подумала Райна, и ее мгновенно кольнула боль. Как она может думать о себе, если Илке только что умерла?
Гнев Райны схлынул, но боль осталась. Ей захотелось плакать, она чувствовала горечь и обиду за Илке, за свою мать, за себя, за всех женщин, жизнью которых управляли мужчины. Но будь она проклята, если позволит себе расплакаться в присутствии Улисса.
– Да, я дочь своей матери, – сказала она, гордо выпрямившись, – и у меня нет причин этого стыдиться.
Улисс бросил на нее уничтожающий взгляд и, повернувшись на каблуках, вышел, с такой силой хлопнув дверью, что вся комната содрогнулась.
Слава Богу, подумала Райна. Больше Улисс Прайд до нее не дотронется. И, не в силах справиться с обрушившимися на нее чувствами, Райна опустила голову и заплакала.
Велвет залпом проглотила виски, подождала, пока внутри разольется приятное тепло, и повернулась к Патрику:
– Знаю, что у тебя не было времени подумать об этом, но Илке высказала мне свою последнюю волю.
Он обратил к ней безучастный взгляд: