О! тяжко эту нежность выноситьИ в сердце отвращение гасить,Но горше думать, что не он — другойПо праву б мог владеть моей душой.Возьмет он руку — я не отниму,Но кровь не хлынет к сердцу моему;Отпустит — вяло упадет рука:Коль нет любви — и злоба далека.Целуя, губ он не согреет мне,А вспомнив, корчусь я наедине!Когда б любовь я знала, может быть,Я ненависть могла бы ощутить,А так — все пусто: он уйдет — не жаль.С ним рядом я — а мысль несется вдаль.Боюсь раздумья: ведь во мне оноЛишь отвращенье закрепить должно.Я не женой паши, хоть я горда,Рабыней быть хотела б навсегда.О, если бы его любовь прошла,И, брошена, я б вольною была!Еще вчера я так желать могла.Теперь же с ним хочу быть нежной я,Но лишь затем, чтоб спала цепь твоя,Чтоб жизнь тебе за жизнь мою вернуть,Чтобы открыть тебе к любимой путь,К любви, какой моя не знает грудь.Прощай: рассвет. Хоть дорого плачуНе будешь нынче отдан палачу!»
XV
Его ладони к сердцу поднеся,Звеня цепями, побледнела всяИ, как чудесный сон, исчезла с глаз.Вновь он один? Была ль она сейчас?Кто светлый перл к его цепям принес?Да, то была святейшая из слезИз чистых копей Жалости святой,Шлифованная божеской рукой!О, как опасна, как страшна для насПорой слеза из кротких женских глаз!Оружье слабых, все ж она грозит:Для женщины и меч она и щит;Прочь! Доблесть никнет, меркнет мысль, когдаВ слезах к нам сходит женская беда!Кем сгублен мир, кем посрамлен герой?Лишь Клеопатры кроткою слезой.Но триумвиру слабость мы простим:[19]Пришлось не землю — рай терять иным,Вступая с сатаною в договор,Чтоб лишь прелестный прояснился взор!
XVI
Встает заря, бросая нежный светНа гордый лоб, — но в ней надежды нет.Кем к вечеру он станет? Мертвецом;И будет ворон траурным крыломНад ним махать, незрим для мертвых глаз;И солнце сядет, и в вечерний часПадет роса отрадна для всегоЖивого, но — увы! — не для него!