О социализме и русской революции

всяком удобном случае с огромным самомнением поднимают на смех именно сторонники сотрудничества с буржуазной демократией. Марксово взаимодействие пролетариата с буржуазией под пушечную канонаду на баррикадах извращено и низведено до парламентского закулисного торга социал-демократии с либерализмом и до участия в дележе министерских портфелей. Марксова надежда на следующий день после победы буржуазии повести пролетариат против буржуазии и прогнать ее прочь от государственного кормила, чтобы освободить место для пролетарской диктатуры, искажается до «постепенного осуществления социализма» путем парламентских реформ социалисти-ческо- демократического картеля.

Но карикатурой на «Neue Rheinische Zeitung» тактика Жореса и других является еще и по иной причине. Содействие Маркса буржуазной демократии во время Мартовской революции выражалось отнюдь не в послушном соучастии во всех жалких делах и изменах буржуазии, а в том, что он властной рукой безжалостно бичевал все эти жалкие измены. Если Маркс и хотел гнать буржуазию вперед, то делал он это пинками, давал ей шпоры, ранившие ее до крови. И коль Жорес и К^O позабыли, что такое социалистическая классовая политика, то пусть они теперь хотя бы поучатся у «Neue Rheinische Zeitung» тому, как выглядит настоящая радикально-демократическая политика.

Вот тогда они смогут извлечь высший урок из этого классического эксперимента. Что же стало в конечном счете результатом этой тактики, проводившейся в самый благоприятный исторический момент, с величайшим мастерством, блестящими методами гения? Удалось ли, скажем, «Neue Rheinische Zeitung» действительно хоть на волосок толкнуть буржуазию влево, сгруппировать вокруг себя значительное крыло радикальных элементов, оказать какое-либо влияние на ход революции, вызвать к жизни вторую крупную революционную волну, подобно тому как создававшаяся в парижских подвалах газета Марата «Ami du peuple» подготовила господство французского пролетариата в Конвенте? Ни-чего похожего! «Neue Rheinische Zeitung» была спасением чести для анналов германской революции, но вместе с тем она оставалась в этой революции совершенно изолированным передовым постом, гласом в пустыне. Тем самым сознательная роль левого крыла буржуазной демократии была для социализма сыграна раз и навсегда.

От меринговских книг исходит особый аромат. В первом томе — это отблеск великой эпохи идейных боев, которые для Германии являются tempi passati (”прошедшими временами” — итал.). В третьем томе — это родовые муки великого революционного времени, которые тоже уже миновали. И то, что эти великие времена, из которых поднялись могучие фигуры наших корифеев, охвачены и воссозданы так широко, что мы, подведенные к такой картине прошлого, забываем на миг обо всем убожестве будней и жаждем подобного будущего, — это немеркнущая заслуга Меринга перед германским рабочим классом.

Карл Маркс (1903 г.)*

Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его. 11-й тезис Маркса о Фейербахе[46]

Двадцать лет назад успокоился могучий ум Маркса. И хотя мы лишь несколько лет назад пережили то, что на языке немецких профессоров именуется «кризисом марксизма», достаточно бродить взгляд на массы, которые следуют социализму в одной только Германии, на его значение в общественной жизни всех так называемых культурных стран, чтобы постигнуть творение марксовой мысли во всей его колоссальности.

Задавшись целью в немногих словах сформулировать то, что делал Маркс для сегодняшнего рабочего движения, можно было сказать: Маркс, если так выразиться, открыл современный рабочий класс как историческую категорию, т. е. как класс с определенными историческими условиями бытия и законами движения. правда, и до Маркса в капиталистических странах существовала масса наемных рабочих, которых однородность их социального бытия внутри капиталистического общества привела к солидарности и которые ощупью искали выхода из своего положения, отчасти и мост, ведущий в обетованную землю социализма. Маркс впервые поднял их до уровня класса, связав их особой политической задачей — задачей завоевания политической власти для социалистического переворота.

Мост, который Маркс воздвиг между пролетарским движением, таким, каким оно стихийно вырастает на почве нынешнего общества, и социализмом, был таков: классовая борьба за захват политической власти.

Буржуазия издавна проявляла верный инстинкт, с ненавистью и страхом преследуя особенно политические стремления пролетариата. Так вела она себя уже в 1831 г., когда Казимир Перье в ноябре того года сообщил во французской палате депутатов о первом пробуждении рабочего класса на Европейском континенте — Лионском восстании шелкоткачей. Он сказал: «Господа, мы можем быть спокойны! В движении рабочих Лиона не проявилось никакой политики». Ибо любое политическое движение пролетариата было для господствующих классов признаком приближающейся эмансипации рабочих от политической опеки буржуазии.

Но Марксу удалось поставить политику рабочего класса на почву сознательной классовой борьбы и таким образом выковать смертельное оружие против существующего общественного строя. Базис нынешней социал-демократической рабочей политики — это именно материалистическое понимание истории вообще и марксова теория капиталистического развития в особенности. Только тот, для кого сущность социал-демократической политики и сущность марксизма равным образом остаются тайной, может мыслить себе социал-демократию, классово сознательную рабочую политику вообще, вне марксова учения.

Фридрих Энгельс в своем «Людвиге Фейербахе» сформулировал суть философии как вечный вопрос о соотношении мышления и бытия, о человеческом сознании в объективном материальном мире. Если же мы перенесем понятия бытия и мышления из абстрактного мира природы и индивидуального созерцания, в чем профессиональные философы мнят себя большими специалистами, в область жизни общества, то сможем сказать в известном смысле то же самое о социализме. Он издавна был нащупыванием, поиском средств и путей, чтобы привести бытие в соответствие с мышлением, особенно же исторические формы бытия — с общественным сознанием.

На долю Маркса и его друга выпало найти решение этой задачи, над разгадкой которой трудились века. Открыв, что история всех предшествующих обществ в конечном счете есть история отношений производства и обмена и что развитие их при господстве частной собственности пробивает себе дорогу в политических и социальных институтах как классовая борьба, Маркс этим открытием обнажил важнейшие движущие пружины истории. Тем самым было впервые дано объяснение необходимому несоответствию между сознанием и бытием, между человеческим желанием и социальным действием, между намерениями и результатами в прежде существовавших формах общества.

Итак, благодаря марксовой мысли человечество впервые про никло в тайну своего собственного общественного процесса. Но открытием законов капиталистического развития был, далее, показан также путь, который вывел общество из его природной, бессознательной стадии, когда оно творило свою историю, словно пчелы, строящие восковые соты, в стадию сознательной, желаемой, истинно человеческой истории, где воля общества и его действие впервые приходят в соответствие друг с другом, где социальный человек впервые за тысячелетия будет делать то, что он хочет.

Этот, говоря словами Энгельса, окончательный «скачок из царства животных в царство человеческой свободы»,[47] который для всего общества впервые осуществит социалистический переворот, происходит уже внутри нынешнего строя в виде социал-демократической политики. С ариадниной нитью марксова учения в руке рабочая партия ныне — единственная, кто с исторической точки зрения знает, что она делает, и потому делает то, что она хочет. В этом — вся тайна социал-демократической силы.