Рольф тоже. Длинноухие братья открыли рты и выпучили глаза одновременно.
Вот это да! Вот это называется пиар! Обалдеть, а я думал, что информационные технологии — детища гораздо более позднего времени! Куда там Джорджу Бушу с его оружием массового поражения в Ираке! Это же надо так извернуть, при том ведь не слова лжи! Куда там доктору Геббельсу. И даже большинство наградных документов на «московских героев», что за орденами в Чечню ездят, нервно в стороне курят!
Ни черта себе со старикашкой скорешился! Снорри, при всем уважении, вряд ли экспромтом такой репортаж выдать мог. А вот старикану на такое явно мозгов хватало. Хотя и Снорри тоже жук, промолчал, позволил высказаться и опустил братьев на уровень канализации, пардон, выгребной ямы.
Кнут открыл рот, глядя на меня, потом закрыл. Снорри ухмылялся. Рольф рассматривал, будто впервые увидел. Братья то смотрели на меня, то друг на друга. Прикинул варианты, деликатничать желания не было:
— Пошли вон из моего дома. Оба. Нет у меня братьев отныне.
Седрик попытался что-то сказать. Я вытащил из ножен и воткнул в стол мизеркорд:
— Еще слово, и вас вынесут. — Эрик покраснел. Открыл рот, закрыл, покачал головой.
— Зачем ты так с братьями? — Включился дядя.
— Какими братьями? Нет у меня, их. Не слышал? Мне колдун ничего про трусость не сказал. И из выживших тоже никто в трусости не обвинил. С колдуном они не разговаривали, даже с детьми не общались. Чужой разговор подслушивали. И то подслушать нормально не смогли. И не разбираясь, в чужом доме, где кровь родных еле высохла, они как хозяева за пивом в подвал лезут? Так братья себя ведут?
Тут действительно прорвалось нервное напряжение последних дней. Я заорал и вытащил из стола мизеркорд:
— Пошли вон, я сказал! Пока ходить можете! — Дядя со Снорри вскочили успокаивать, стараясь держатся подальше от кинжала.
Братья, не глядя на меня, покинули дом.
Утром, успокоившись, договорился дядюшкой Кнутом насчет недвижимости, на десятину от дохода. Он был не прочь переселиться с семьей в Тайнборг. После вчерашнего представления даже не торговался.
Два драккара этим же утром ушли вниз, братья, избегавшие смотреть мне в глаза, уплыли с ними. Утром меня как диковинное насекомое рассматривали экипажи всех прибывших кораблей, притом молча. Снорри с экипажем своей шнекки остался, колдун попросил. Уплыл и Кнут, утром успев наскоро ознакомится с хозяйством.
Утром появился колдун, сразу вытянув Снорри на серьезный разговор в моем присутствии, что того определенно удивило, однако промолчал. Узнав, что его ладья, по всей вероятности, цела и невредима, купчина явственно приободрился. Просветили и судьбой экипажа нашего драккара. Это для него тайны не составляло, не знал только деталей. Когда Сигурд сообщил о возможности отомстить и даже на этом заработать, его толстая физиономия стала похожа на морду кота у крынки со сметаной.
Оставив часть экипажа на охрану поселка и посадив крестьян на весла бюрдингера, корабли спустились вниз. Снорри и колдун даже взяли с собой второго эльфа, чтобы долго не искать, не обращая внимания на вопли бедолаги, когда тащили его на корабль. Лечить его ноги Сигурд и не собирался, только в лубки замотал.
Я остался, будучи и.о. боргмана и хевдинга поселка одновременно, как единственный выживший его мужчина. Со старшим из оставшихся воинов, в возрасте уже мужиком, Эгилем, проблем не было. Тот, как и все его подчиненные, обходился со мной подчеркнуто уважительно. С просьбами рассказать о подвиге тоже не приставали. Этакий заговор молчания. Я был рад. В лучах славы одному купаться нельзя, кто-то должен сторожить вещи. Кстати, Эгиль был двоюродным братом матери Эрики.
Застукав нас друг с другом, воссиял и в дальнейшем всячески выказывал мне свое расположение.
Раненые выздоравливали, и Хильда, и Эрика уже разговаривали, похоже, чувствовали себя достаточно нормально. Даже пытались вставать, что действительно удивляло. Это после проникающих-то ранений в грудную клетку. С Ансгаром было сложнее, попытки высказать фи ухаживанию за человеком я подавил одной фразой.
— Кто из вас кухонным ножом эльфа в доме убил, оружие снял и на других кинулся?
Ответа не было. Такое дело ценилось. Как оценили и воины. Похоже, у него большинство проблем освобожденного раба-человека в общине орков в будущем отпадало, во всяком случае, на вдове даже жениться, не то, что к ней бегать, ему бы большого труда не составило. Мастер-кузнец, свободен, как воин себя показал. Претендовать на него как лойсинга я не собирался. Свой полный выкуп он уже заплатил, кровью.
В свободное время занимался женской работой, найдя кучу тряпок нужных цветов — шил костюм Гилли, он же «Леший», на основе эльфийского плаща.
Вернулись Сигурд со Снорри на пятые сутки, таща корабли. Драккар представлял страшное зрелище, с многочисленными заколами от стрел на дереве повсюду. Почерневшие опухшие тела в разных позах, только двое из них в доспехах. Большинства оружия не было, насчет остатков добычи судить сложно, сколько растащили эльфы.
Освободив драккар от всего, что еще могло пригодиться, тела разложили по румам, потом завалили мелко поколотыми дровами и залили маслом, готовя огненное погребение.
Следующим утром все выжившие обитатели поселка, включая специально вынесенных раненых, смотрели, как старый Сигурд выстрелил горящей стрелой по стоящему напротив поселка на якоре драккару. На корабле загудело пламя и страшно закричал привязанный к мачте эльф.
Глава 7
Идти на перехват решили на двух шнекках, нашей и Снорри. Я даже снял с драккара перед сожжением волчью голову. Пока еще бюрдингер вытащили на берег просмолить. Часть экипажа шнекки Снорри было весьма не прочь сходить в поход, о подготовке которого их, не вдаваясь в детали, посвятили. Большинство решило, что поход будет на какой-то прибрежный Дом эльфов.
Про второй отряд возникло предположение, что могут перехватить родовичи или дружина ярла. Нам и наиболее опытным воинам из команды Снорри в это не верилось. Уж больно рационально работал этот Охтарон, вряд ли второй командир менее опытен, чтобы не свалить поближе к дому, когда сильно запахнет жареным. Да и переход по Мертвым Землям до места эвакуации требовал времени.
Терять его не следовало. Очень кстати появились наследники погибших и новые переселенцы.
Относительно меня — это была семья дяди Кнута, прибывшая со своим барахлом и несколькими рабами на бюрдингере дедушки Ульфа. Дед прибыл с ними, а вот то, что кроме него приплыл отец Эрика с Седриком Харальд, меня удивило. Еще больше удивило появление самих братьев.
Я как раз тренировался в полных доспехах, услышав про корабль, пошел встречать.
Церемониально приветствовав деда и дядюшек, демонстративно обошел вниманием братьев. Харальда это задело, но он смолчал. Пригласил с дороги пообедать домой. Опять не включив в приглашение Эрика с Седриком. Харальд опять молчал, хотя было видно, что хочет что-то сказать. Его взгляд, как и взгляды сыновей, периодически останавливались на шраме на щеке и латках отличными кольцами на кольчуге. Как, впрочем, и деда. Раскрыть тайну большинства повреждений я не спешил.
Дед кивнул Харальду. Тот неожиданно низко поклонился:
— Прости сыновей моих за оскорбления, тебе по глупости их нанесенные. Прими дары от них, виру за оскорбления. Не со зла, по глупости. Ради меня прости.
— Прости их внук, понимаю, каково тебе оболганным себя чувствовать. Тем более от родных. Когда родители погибли. — Включился дед.
Задумался, сам патриарх рода передо мной унижается, да и дядюшка тоже весьма гордая личность. Если нахамить, ничего не скажут, но не простят. Оно мне надо? Дед за свою гордость и просьбы к внуку
