дежурной.
– Звонил доктор Ливайн, – сказала она. – Вы можете пройти в палату.
Доктор встретил нас, когда мы вышли из лифта: невысокий мужчина в белом халате с загорелым лицом, крупным носом и умными, сочувствующими карими глазами.
– Надеюсь, это действительно важно, – сказал он.
– Что с ним, доктор? – спросил я.
– Пытаемся определить, но пациент отказывается подчиняться, пока… Ясно, что сломано несколько ребер. Ему нанесли несколько ударов по черепу, один довольно сильный. Мы опасаемся трещины… Пожалуйста, постарайтесь закончить как можно быстрее. Я не позволил бы вам являться к нему, но больной упрямо утверждает, что это важно, а нервное возбуждение может оказаться не менее опасным, чем некоторое промедление. Поэтому дайте ему выговориться, но, пожалуйста, не оставайтесь там ни минуты дольше, чем действительно необходимо.
Я кивнул и, не думая о приличиях, первым прошел внутрь. За мной следовала Марта и вежливо пропустивший ее доктор Ливайн. Брент лежал на кровати с закрытыми глазами. Веснушки особенно бросались в глаза на побледневшем лице. Голова была перевязана, а под больничной пижамой угадывалась плотно стянутая грудь. Врачи обожают подобные вещи, которые, как я убедился на собственном опыте, не слишком помогают пациенту. Ребра все равно заживут в свое время, с перевязкой или без оной, так что остается только стискивать зубы и ждать. Как только возвращается способность безболезненно смеяться и кашлять, можно считать себя выздоровевшим. Но люди в белых халатах, по- видимому, полагают необходимым сделать хоть что-нибудь, даже если процедура неприятна, болезненна и бесполезна. Брент открыл глаза и провел языком по губам.
– Прости, – прошептал он. – Я завалил дело.
– Не беспокойся, – сказал я. – Куда отправилась Брэнд?
– Назад на Багамы. Ей позвонили. Она поехала переговорить с человеком по имени Эйнар Кеттлиман, который…
– Я знаю, кто такой Кеттлиман. Куда?
– В одну из больниц в Нассау. Его подобрал в море рыбак и сперва доставил на один из внешних островов…
– Не важно, это я еще успею узнать. Как она сбежала от тебя?
– Разозлилась на всех, и на тебя особенно за то, что ты не взял ее с собой. Заявила, чтобы я… занимался своими игрушками. Сказала, что не хочет больше иметь дела с правительственными недоумками… Тем более, что никакая опасность ей пока не угрожает. Уоррен Питерсон прекрасно позаботится о ее безопасности. Мне поручено передать, чтобы ты… больше не совал свой нос в ее дела. Прости, но так она сказала. У них были билеты, у нее и у Питерсона. На коммерческий рейс. Мне билета не удалось достать. Хорош телохранитель, не смог попасть на борт самолета. Делмана тоже не оказалось, он выполнял какое-то задание…
– Делмана?
– Марри Делмана, чартерного пилота, который…
– Ясно, продолжай.
– Я попросил ему передать. Он вернется и ровно в три будет готов вылететь вновь. Все формальности с полетом улажены. Я позвонил Фреду, он встретит Брэнд в аэропорту в Нассау и будет присматривать за ней, пока его не сменят. Вот и все, что мне удалось. Прости, что свалял дурака…
– Ты поступил правильно, – сказал я. – Так и следовало сделать. Теперь расслабься и дай врачу…
– Нет! Не уходи! – В голосе его появилась напряженная настойчивость. – Это не все. Главное, что я хотел тебе рассказать… Собирался отчитаться днем, но все были заняты по уши, и я решил, что потом будет достаточно времени. Расследование. Помнишь Киз?
– Помню, но может об этом потом?
– Не потом. Сейчас. Серина Лорка.
– Что?
– Дочь Лорки. Серина. Они зовут ее Рина. У Лорки есть рыболовный катер, большое судно с двумя детройтскими двигателями. Все головорезы из мафии обзаводятся большими хромированными катерами. Удобно для тайных встреч с друзьями. И с подругами. И самолюбию льстит. Иногда даже отправляются на рыбалку. Но дочь Лорки предпочитает парусные суда. Предпочитает – не то слово. Вот… вот, что обнаружила капитан Хэрриет Робинсон: Рина любит яхты настолько, что за последние два года приобрела четыре судна, теперь уже пять. Пять больших прогулочных яхт. Покупала подержанные, но и так они стоят не меньше четверти миллиона долларов. Покупала, но не продавала. Никаких упоминаний о продаже. Интересно?
– Очень интересно, – сказал я. – Расскажи о Рине.
– Серина Лорка, двадцать два года, пять футов четыре дюйма, короткие черные волосы, карие глаза… Считается хорошим моряком, но два-три года назад утопила судно, плавая с подругой, неподалеку от берега. “Тамблвид”, длина тридцать футов, шлюповая оснастка, построен… построен… забыл. Единственная яхта, которую отец купил новехонькой. Да, вспомнил, это была “Персоне Боутъярд”, Лодердейл.
– Неважно, – сказал я. – Элеонора рассказывала мне об этом случае.
– Нет, послушай! – В голосе Брента звучало нетерпение. – Начался шторм, яхта потеряла мачту. Подругу мачтой выбросило за борт, спасти не удалось. Зацепившаяся мачта пробила обшивку точно таран, прежде чем удалось от нее избавиться. Ее подобрали в спасательном жилете пять дней спустя, в плохом состоянии. Лежала в больнице, лечилась у психиатра. Чушь.
– Что? – Брент облизал губы.
– Все это чушь, Мэтт. “В поднявшемся шторме упавшая мачта пробила обшивку точно таран”. Так она рассказала репортерам. Слово в слово взяла из старой журнальной статьи. Я читал. Потом нашел журнал, я храню их. Лежит у меня вместе со списком купленных ею яхт. Статья о парне, который потерял яхту и жену во время шторма у мыса Мендочино в Калифорнии. Серина позаимствовала оттуда практически все подробности. Я проверил тогдашние сводки погоды: никаких штормов. Разве что шквал, они налетают время от времени. Но ничего подобного шторму, о котором она рассказывала. Подумай.
– Отличная работа, – сказал я. Стоящий рядом со мной врач нетерпеливо пошевелился. – Расскажи мне о потерявшейся подруге.
– Энн Бергерсон. Погибла в восемнадцать лет, была двумя годами старше Серины. Неполная информация, но известно, что она была высокой, стройной, светловолосой и достаточно красивой.
– Где сейчас Серина?
– Не знаю. Я занимался этим, когда… Два дня назад вышла в море на своей последней яхте. “Джембоури”, бывшее гоночное судно, сорок футов, построено в шестьдесят девятом году. Топмачтовый шлюп, переделанный под слегка укороченную тендерную оснастку. Я хотел переговорить с тобой, прежде чем начинать поиски.
Пятидесятифутовый катер папаши тоже отчалил; он всегда выходит в море вслед за яхтами. Почему? Догадывайся сам, я сейчас плохо соображаю. “Сер-Джан”. Ух, терпеть не могу эти вычурные двойные названия. Лорка назвал свою блестящую рыболовную игрушку в честь дочери и жены; Как какой- нибудь сентиментальный сопляк, чрезвычайно трогательно…
Доктор Ливайн решительно выступил вперед. Я поспешно произнес:
– Ты проделал отличную работу, amigo. Что-нибудь еще?
– Кажется, нет… Да, еще одно. Револьвер, который ты дал Брэнд.
– Принадлежавший Питерсону.
– Да, но она не могла пронести его на борт самолета и оставила мне. В машине, в перчаточном ящике. Просила тебе передать…
– Знаю, – кивнул я: – “Не суй свой нос в мои дела”. Верно?
– Вам пора уходить, – сказал доктор, и мы ушли.
