— Но не он же хотел столкнуть меня?
Кот дошел до конца ветки. Остановился. Приподняв полусогнутую правую переднюю лапу и навострив уши, уставился в какую-то точку, раскачивающуюся далеко-далеко над горизонтом…
Мальчик вновь обратил внимание на шум. Он опять подошел к бортику, взобрался на него с ногами, лег, осторожно посмотрел в жуткую пропасть. Кахомир сел рядом. Обхватил его талию руками.
Там, далеко внизу, плескаясь о камни текла река.
Кот уже слез с дерева и теперь устроился рядом, касаясь рук надежно придерживающих мальчика. Он смотрел на Кахомира. Кахомир смотрел на него. Они понимали друг друга…
Это лохматое четвероногое хвостатое существо знало очень многое. Кахомир, услышав тревожное царапание в дверь, понял: стряслась беда… Выбежав на площадку вслед за котом и подхватывая переворачивающееся через бортик мальчишечье тело, он ясно ощутил движение воздуха; словно кто-то обмахнулся гигантским веером. А за тем успел заметить как на проплывающем невдалеке белоснежном облаке мелькнула чья-то продолговатая тень.
— Ты принесла невеселую весть.
— Где уж там веселится. Он, словно заколдован. Когда твой ненавистный брат выскочил из туннеля, мальчишка должен был быть на полпути к острым камням.
— Но он не был!
— В том и дело. Он завис над бортиком, когда я отцепила когти от его штанов. Возможно, он бы и закувыркался, но его успели подхватить. А тут кот… Ненавижу эту тварь!
— Ты меня успокоила; спасибо… А мне? Что делать мне?! Меня что-то не пускает в замок… Я не могу… При всем могуществе! Ты это понять можешь?!
— Не волнуйся, хозяин, — ее голос вдруг стал задумчивым я не упущу своего… Я оцарапала его немного, а когда облизывала лапки…
— Ты только и можешь, что царапать у мальчишек зады и довольствоваться несколькими капельками крови.
— Ты несправедлив ко мне. Я не успокоюсь пока не получу остальное… Он вкусен… Необычайно вкусен… И я кое-что придумала… Не смогла сама — он мне поможет… Дождемся ночи, мой повелитель…
Она, расправив крылья, порхнула к окну.
— Будь осторожна!
— Да-да; я буду очень осторожна. Я буду не я, если не набью желудок его нектаром. Дождемся ночи… Ночи… Ночи…
— Ой, я не могу сесть!
Мальчик тихо застонал. Острая боль, внезапно пронзив все внутренности, одновременно обожгла кончик каждого нерва, воплем вырвалась наружу.
— Стой! Не шевелись.
Мальчик замер, тихонько поскуливая. Кахомир задрал подол его рубашки и ужаснулся: несколько рваных дорожек на штанах — след когтей; капельки крови, просочившись сквозь материю и отдав ей влагу, образовали несколько безобразных багровых пятен, застыв покрыли кожу коркой.
— Сейчас будет немного больно. Я положу тебя.
Мальчик кивнул.
— Вот так. Потерпи.
Лежа на животе, мальчик все еще чувствовал боль. Сильную. Но вполне терпимую.
— Странно, что началось не сразу; прошло три часа.
Мальчик молчал. Он не мог ответить. Боялся, что опять обожжет.
Кахомир принес кувшин с водой, небольшую баночку с бальзамом, и полотенце. Затем задрал повыше рубашку на мальчике, плеснул на штаны немного воды, подождал, пока ткань размокнет, осторожно спустил их до щиколоток. Мальчик стерпел. Только покрепче прижал верхними зубами нижнюю губу. Кахомир аккуратно смыл кровяную корку, промокнул воду полотенцем и нанес на кровоточащие ранки тонкий слой бальзама.
— Лежи, не двигайся.
Ковырнув палочкой еще немного бальзама, Кахомир приоткрыл пальцами мальчику рот и ловко сунул ее к самому корню языка. Мальчик глотнул. Палочка была тут же убрана; вязкую массу стала всасывать кровь. Мальчик дернулся, но его крепко держали. Он попытался вытолкнуть ужасно-горькую пакость назад, но ему не дали, хлопнув по спине.
— Терпи. Скоро — все.
Глаза мальчика наполнились слезами. Сейчас… Еще мгновение и разорвет… Он уже отчетливо представил, как его тело разваливается на куски… Их тысячи… Миллионы… Они кровоточат; падая друг на друга, образуют мерзкое месиво… Вот к горлу подкатывает слизь. Сейчас будет трудно дышать. И рванет… А тут вода. Много воды. Она лезет через поры на коже, льется из носа, из ушей. Заливает мозг…
Кошмар кончился внезапно. По всему телу разлилась необычайная легкость. Он лежал пропитанный насквозь потом; под него все еще продолжало течь.
Но это последний отголосок страшного происшествия, которое уйдет в сны.
Запах роз приятно щекотал ноздри, а уши ласкал негромкий звук кифары. Мальчики сидели рядом, опершись спинами о гладкую поверхность валуна. Играющий на кифаре, прищурив глаза, с наслаждением перебирал струны. Другой, уже чисто вымытый и аккуратно причесанный, не скрывая удовольствия слушал его.
На нем была только легкая накидка. Одежда, к которой он успел привыкнуть, была брошена в камин.
— Будет у тебя другая, — успокоил мальчика Кахомир. — А пока…
Он достал из сундука кусок голубой тонкой ткани. Вырезал в середине круглое отверстие. Мальчик сунул голову в этот вырез и материя легла на его тело легкими воздушными складками. Кахомир, наложив свисающие края друг на друга, поплотнее обвив ими талию мальчика, опоясал узким ремешком.
— А вот и сандалии. Они не пострадали. Обувайся.
— Нет. Я так. Все мои друзья босиком. И вообще… Ну… Не одеты…
— Ладно. Иди к ним. Они заждались тебя.
— Я тоже.
Мальчик направился в сад. По дороге он хотел скинуть свой наряд, но передумал. Его волновало вот что…
Кахомир, его учитель избегает откровенного разговора. А над замком витает тайна… Каждый камень пропитан ею…
Тайна…
— Где ты научился так играть?
— Я всегда играл…
— Всегда?
— Это трудно… Не могу объяснить потолковее.
— Ты давно здесь живешь?
— Я появился вместе с тобой.
— Как так?
— Тоже не объяснить…
— Попробуй.
