получалось, что прямо у всех под носом, в Париже, работает турецкая шпионская сеть. Сведения были даны двойным агентом, а посему их надо было проверить досконально, а тут турки сами направили посольство на прием к министру. Совпадало еще и то, что английский пэр, герцог Соммерсетский, также напрашивался на прием к кардиналу. И желание столкнуть лоб в лоб эти две стороны, а также выяснить, что они знают друг о друге, ибо турки очень интересовались развитием английского флота, пересиливало знание того, что потом будут боль и страдание плоти.
Появление талантливой супруги герцога Лианкура было очень кардиналу на руку, поскольку сия дама имела редкие способности к быстрому усвоению языков и к усвоению акцентов.
Приобщение герцогини к службе осведомителя Ришелье хотел все же сохранить в глубокой тайне, чтобы только самые доверенные сотрудники знали, что герцогиня не только супруга своего мужа, но и агент кардинала.
Пока кардинал мучался ожиданием вечерней аудиенции, в парижском доме Лианкуров также готовились к ней.
Ядвига за день до того имела длительную беседу с прекрасной кардинальской племянницей про то, что ей надо достойно представить Францию, которая стала теперь для нее второй родиной, перед представителями двух настолько противоположных держав. Знавшая уже о необходимости быть на этом приеме и до этого относительно спокойная Ядвига разволновалась, опасаясь ответственности, тяжким грузом ложившейся ей на плечи.
Мари-Мадлен нежным голоском все продолжала увещевать герцогиню выглядеть достаточно привлекательно, а у Ядвиги от тоски сжималось сердце и холодели кисти рук и ступни.
Прибыв домой, герцогиня Лианкур заперлась в библиотеке, чтобы все обдумать в спокойной обстановке. Пока она там находилась, герцог осматривал ее парижские платья и драгоценности.
Выйдя из библиотеки, Ядвига увидела свой гардероб разбросанным по всей комнате. Любезный супруг поведал ей, что он искал такое платье, которое понравится и туркам, и англичанам. Будучи насмешницей по натуре, полячка сразу предложила герцогу два разных платья разрезать пополам и сделать одно, чтоб одной стороной поворачиваться к турецким гостям, а другой - к английскому посланнику.
- Может, мне еще и волосы перекрасить? - спросила она мужа. - Ты ведь знаешь, что англичане любят рыжих, а турки, наверное, светловолосых.
- А это блестящая мысль! - воспламенился герцог. - Твоей серой внешности не хватает красок, вот и добавь их.
- Вот так всегда, - с притворной горечью произнесла Ядзя, - стоит только предложить, как… Впрочем, это идея! Возьму у Али хны и басмы. Стану медноволосой.
Утром следующего дня Лианкур не сразу узнал свою супругу и очень веселился по этому поводу. Веселье явно имело нервную подоплеку.
Прибыл парикмахер, который должен был придать гриве герцогини приличный вид.
От средства для закрепления прически пахло салом. Ядвигу затошнило, и она начала отказываться от этой 'дивной мази' для волос. Чтобы как-то скрепить непослушные пряди, ей пришлось самой изготовить смесь из ревеня и корня солодки.
Наконец она была одета, причесана и даже накрашена. Лианкур восторженно прищелкнул языком, увидев новую Ядвигу, которая из серой мышки превратилась в хорошенькую улыбчивую женщину, лихо 'стрелявшую' подведенными глазами и трепетной рукой весьма возбуждающе перебиравшую шнурки на корсаже.
Прием состоялся в Рюэле. Поскольку король передал все полномочия в данной ситуации Ришелье, тот решил проводить аудиенцию в 'родной' обстановке.
Супруги Лианкур прибыли загодя и теперь ждали появления всех действующих лиц, довольствуясь общением с Рошефортом. Затем появилась племянница, которая вошла в залу с озабоченным грустным лицом.
- Я переживаю за дядюшку, - сразу пожаловалась она Лианкуру. - Утром ему нездоровилось, как бы все это не закончилось мигренью.
Лианкур пожал плечами.
- Он привык балансировать между здоровьем и болезнью, - спокойно ответил герцог мадам Комбале, - с Божией и вашей помощью он справится…
- О, герцогиня! - с удивлением произнесла Мари-Мадлен, глядя на Ядвигу. - Вы изменились таким чудесным образом ибо теперь предо мной иная краса.
Ядвига успела только любезно кивнуть, как 'на сцене' появился новый 'персонаж'.
Герцог Сомерсет вошел в зал с гордо поднятой головой, в сознании собственной красоты. Возможно, что некоторым ценителям его красота и показалась бы несколько приторной, но от этого она ничуть не проигрывала.
Герцог был высокого роста, широкоплечий, но тонкий в талии. От матери испанки, в крови которой к тому же еще были 'чернила' (так называли тех, кто имел предков-мавров), он имел смуглую кожу и смоляно-черные природные кудри, пухлые яркие губы и миндалевидный разрез глаз. Отец-англичанин подарил этим глазам редкий сине-фиолетовый цвет. Также именно благодаря наследству отца герцог был столь именит и обласкан при английском дворе.
Скучающим взглядом герцог скользнул по толпе. 'Что ждать от этих французов!' - говорил весь его вид.
В это время из других дверей вошли три невысоких колоритных турка в ярких одеждах. После их появления в залу начала стекаться толпа дворян. Турки растерянно озирались. И в этот патовый момент появился кардинал. Послы, нашедшие, наконец, цель, к которой можно устремиться, стали продвигаться к Ришелье. Милорд Сомерсет также двинулся к кардиналу.
В это время герцог Лианкур наклонился к супруге и сообщил, что вынужден покинуть ее, так как он не мастак в таких переговорах. И, оставив жену в изумлении от сообщенного, спокойно удалился.
В это время турки, отвесив церемониальные поклоны, уже приготовились вести переговоры. Правда, сама возможность вести переговоры со священником несколько смущала их. Мало того, переводчик, который находился рядом с Ришелье, не внушал им доверия, ибо все их цветистое приветствие перевел всего лишь тремя фразами.
Видя всеобщее замешательство, умница Мари-Мадлен направила герцогиню Лианкур к посольству.
Турки нервно переговаривались между собой, когда услышали рядом вежливое приветствие, произнесенное с характерным восточным придыханием, нежным женским голосом. Подняв головы, троица увидела рыжеволосую женщину в европейском платье. Женщина по-восточному поклонилась им и продолжила свою речь с традиционной восточной заботой в голосе. И пораженные турки решили, что перед ними башкадуни - главная и любимая супруга властелина этой страны…
Милорд Сомерсет наблюдал за посольством с великим вниманием. Один из шпионов туманного Альбиона уже докладывал королю, что была обнаружена целая сеть турецкой разведки, которая очень интересовалась состоянием английского флота. Чтобы слышать, о чем говорят турки с кардиналом, он вынужден был подойти поближе, язык он немного понимал. Каково же было его удивление, когда он услышал весьма быстрый разговор послов с обворожительной дамой. Причем и Ришелье, и его переводчик, оба стояли с кислыми минами, так как практически ничего не понимали.
Первой оценила сложившуюся ситуацию опять-таки мадам де Комбале. Она тихонько подергала герцогиню Лианкур за поясное украшение. Герцогиня слегка скосила глаза в сторону племянницы, та, в свою очередь, показала ей взглядом на стоящих в напряженной позе Ришелье и переводчика. Ядвига, поняв некую абсурдность складывающейся ситуации, широким жестом пригласила послов к беседе с кардиналом. Сама при этом переводила и той, и другой стороне, позволяя переводчику изредка вставлять несколько фраз.
Сомерсет забавлялся зрелищем. Он искренне восхищался незнакомкой с такими по-английски рыжими волосами и нежными чертами лица. 'Откуда во Франции появилось это чудо?' - удивлялся герцог, любуюсь женщиной.
Когда послы ответили на все вопросы кардинала, а Ядвига перевела их ответы, она поняла, что менее важную часть беседы может провести и переводчик. Любезно освобожденная от обязанностей небрежным кивком Ришелье, Ядзя направилась к выходу, надеясь получить порцию свежего воздуха.
