Валеру. – Он мой. Правда, Валерочка? ”
“ Я бы мог и не говорить ничего, – сказал Валера, освобождаясь от объятий. – Ты бы ничего и не узнал бы.
Подумаешь, бумажка! ”
“Бред, бред, бред!.. ” – “В чем же ты бред усматриваешь? ”
– “Во всем! Зачем тебе фиктивно жениться?.. Зачем мне фиктивно умирать?.. Чушь какая-то, идиотизм! ” – “Нет, дорогой, идиотизм – это не воспользоваться моментом, возможностями, ситуацией – вот что такое идиотизм! В стране чудеса происходят!.. Сейчас такое придумать можно… все, что захочешь!.. любую бумажку достать!.. А через месяц-другой ты в лепешку разобьешься, ни за какие деньги уже не дадут! Ни о рождении, ни о смерти твоей, ни о чем не дадут! Вспомнишь меня, так и будет! ” “ Да зачем мне бумажка твоя?! И потом, – возопил я,- я так и буду спать на антресолях? ”
“Можешь спать внизу ”,- спокойно ответила Надежда.
Я открыл шкаф. Упала газета. “ Осторожно, запачкаешь! ”
Платья висели. “Где мой костюм? ” – “В кухне! На вешалке! ”
Я в кухню пошел. Точно, мой костюм висел на вешалке, они перетащили вешалку из прихожей.
“Ты носишь мой костюм? ” – грозно спросил я Валеру. “ С ума сошел! Вот что я ношу! ” (Он был в рабочей одежде, перепачканной мелом.) – “А на улицу ты выходишь в моем костюме? ” – “Ну знаешь, у меня есть в чем выходить на улицу ”. – “В моем свадебном костюме! ” – “Олег! Ты снесешь его на барахолку! Ты опустился, Олег! Тебя видели на Сенной, ты продавал кактусы ”. – “Это было давно. Где галстук? ” – “Зачем тебе галстук? ” – “Галстук отдай! ”
“ Да возьми ты свой галстук! Если хочешь торговать, вот, смотри. Нам нужны распространители. Можно без галстука.
Потрогай. – Он протянул мне пачку обоев, именно пачку, а не рулон; то были прямоугольные листы ватмана с голубовато-серыми разводами, стилизация под мраморные плиты. – Я прихожую ими оклеил. И еще здесь оклею ”.
“Пачкаются ”,- сказал я. “ Ничего не пачкаются. Сами делаем. В ванну бензин наливаешь, сверху масляную краску жирным слоем. Бросаешь листы, чтобы плавали на поверхности… Краска впитывается, достаешь, сушишь.
Проветриваешь… ” – “Ты наливаешь бензин в мою ван ну? ” – “Мы их делаем у себя в институте! ”
Направляясь к двери и неся костюм, я спросил с горечью:
“Как твоя аспирантура, Валерий Игнатьевич? ” – “Какая аспирантура, Олег Николаевич? Ты же видишь, время какое!..
Какая, к черту, аспирантура! ”
Глава 5. Разденьтесь и лягте
“Блестяще! – восхитился Долмат Фомич. – Здорово сказано! У меня просто слюнки текут, как здорово!.. Ну вы молоток, молоток! ” – “Это, знаете ли, Замятин написал, “На куличиках ”. Я ни при чем ”.- “Нет, Олег Николаевич,
Замятин – дело прошлое, а вы – наш сегодняшний день. Вы – наша главная удача, а не Замятин, я вами очень доволен ”.
– “Смеетесь? ” – “ Зачем же смеяться? Поощряю, а не смеюсь. Вы умеете работать с чужим текстом, с цитатами…
Знаете, это какая редкость сегодня! Найти, оживить, сопоставить!.. реанимировать!.. не перетянуть одеяло на себя, извините за выражение!.. Для этого нужен талант, определенный талант. Кто, ответьте мне, сегодня умеет работать с цитатами? ”
Мы вышли из-за стола после фаршированных баклажанов в соусе со сливками, прогуливались по банкетному залу вдвоем. В банкетном зале стоял ровный гул: библиофилы обсуждали книжные новости. Сегодняшний доклад был посвящен специфическим вопросам старения бумаги и книжного клея.
“Долмат Фомич, разгадайте загадку, удовлетворите мое любопытство. Как же так… зачем?.. Мне вы уже пятый гонорар платите, и немалый, но как же газета? Ни один номер еще не вышел… ” – “Не торопите события, Олег
Николаевич. Газета есть, не когда она вышла или не вышла, а когда она есть. “ Общий друг ” еще не вышел, вы правы, но он есть. Он вошел в наш обиход в ранге идеи. Кто же скажет, что нет? Есть, есть ”.
“Есть надо, тщательно пережевывая пищу ”,- сказал, проходя мимо, Семен Семенович.
Подошел профессор Скворлыгин: “ Над чем работаете, Олег
Николаевич? У вас удачный дебют ”. Я отвечал в тон разговора: “Над хлебобулочными изделиями. Хочу рассказать читателям “Общего друга ” о галушках из ячменной муки. В повести Николая Васильевича Гоголя “ Ночь перед Рождеством
” есть классический эпизод… ” “С галушками… – не удержался Долмат Фомич. – С галушками! Это просто сил нет как здорово! С галушками!.. ”
“Не забудьте, – сказал профессор Скворлыгин, – галушки очень хороши с кислым молоком ”.
Оба излучали радость неописуемую, аппетит отражался в глазах; оба так на меня смотрели, словно я сам был галушкой.
“А помните, как писал Белинский? – неожиданно спросил
Долмат Фомич. – “Поэтические грезы господина Гоголя”. Вот где поэзия. Ведь это, в самом деле, поэзия!” “И какая поэзия! – вздохнул профессор Скворлыгин. – Подождите,
Долмат Фомич, у вас же есть, не дайте соврать, прижизненное издание “Вечеров ”!” “Ну, это преувеличение,
– скромно произнес Долмат Фомич. – Всего лишь титульный лист, и не более. Титульный лист со второго издания, сохранность очень хорошая… На нем стоит печать Союза рабочих крахмально-паточной и пивоваренной промышленности, украшение моей коллекции. Это восемьсот тридцать четвертого года издание, Гоголем переработанное ”. “ Но вышло оно, – заметил профессор, – в одна тысяча восемьсот тридцать шестом году ”. “Да, но цензурное разрешение – тридцать четвертого года. Ноябрь месяц. Десятое ноября”.
“ И все-таки хотелось бы побольше стихов, настоящих стихов… Ямб… Хорей… ” “Амфибрахий ”, – кивнул Долмат
Фомич. “Вот, например, в поэме Некрасова “Современники ” упомянут салат. Чем не повод поговорить о холодных закусках?.. “Буду новую сосиску каждый день изобретать, буду мнение без риску о салате подавать… ” Помните, Олег
Николаевич? ”
Я не помнил.
“Ну как же… Конец первой части… ”
Нет, я не помнил. И даже не знал.
“Рекомендую ”.
“Фантастика! Вы удивитесь, друзья, но эта поэма… о которой вы только что упомянули, профессор… эта поэма – вот! – И, словно заправский иллюзионист, выразительно щелкнув пальцами, достал Долмат Фомич из внутреннего кармана небольшой томик Некрасова: Н. А. Некрасов,
Последние песни. М., “Наука ”, 1974 (эту книгу я потом изучил основательно, от корки до корки). – Каково? ” – спросил Долмат Фомич, торжествуя.
“Невероятное совпадение ”,- выдохнул профессор Скворлыгин. “Да тут и закладочка, – обрадовался Долмат Фомич еще большему совпадению, – как раз на этом месте! ” “Быть не может! ” – не поверил профессор Сквор лыгин.
Долмат Фомич продекламировал:
“ Слышен голос – и знакомый -
“ Ананас – не огурец! ””.
