– Эй! – окликнула она с тропинки.
– Эй! – весело откликнулся я.
Только что собрался позлобничать – но снова надевай радостную улыбку! Так скоро кожа треснет!
Мы обнялись. Вошли на террасу. Батя ждал нас там (или случайно вышел?).
– Мила моя! – простонародно проговорил он, обнимая внучку.
Мы сели, глядели друг на друга.
– Мать-то в больнице! – сказал я.
– Да, я знаю! – энергично заговорила она. – Она с утра мне сегодня позвонила – я уже была у нее, лекарство привезла! Так что…
Молодец! А я сволочь! Все утро тут сочинял!
– Ну… так теперь я к ней поеду? – Я поднялся было с табурета, но вдруг почувствовал, что уже устал.
– Да я уже сделала там все более-менее… – задумалась она.
– Ну и как там? – спросил я.
– Отвратительно! – пробасила дочка. – В палате восемь человек, все харкают, блюют – в туалет не могут выйти! Я пошла к сестре, а та говорит: “А что вы хотите? Здесь больница, больные люди!” -
Дочурка раздула ноздри. Характер бойцовский, отцовский -…Надо ее оттуда забирать!
– Как – забирать? – вскричал я.
Сколько тут всяческих проблем – еще жена снова вернется…
Оча, увидел я, вышел на развилку и нетерпеливо глядел вдаль по шоссе… подкрепление? Ай да джигит – один не может справиться с мирным населением!
Надо срочно сматываться! Куда? Дорога, похоже, перекрыта. Только морем.
– А давайте на лодке покатаемся! – жизнерадостно предложил я.
Энтузиазма мой призыв не встретил. Дочь никогда не соглашается из упрямства, батя тоже глядел скучно – его в данный момент, кроме здоровья, необходимого для окончания его работы, не волновало ничто. Один я тут такой, безумный гребец… Но объяснять им сейчас мою тягу к гребле будет трудно… не стоит пока пугать. Лучше побуду идиотом – мне не привыкать! Взять весла в руки – и угребать! Вот только с Саввой у нас отношения отвратительные. Может, батя весла попросит?
– Счас, только переоденусь, – проговорил я беззаботно
(беззаботность как раз дается трудней всего). – А ты сходи пока за веслами! – вскользь кинул я бате и направился в свою комнату.
– Сам возьми, – проскрипел батя. Упрям, даже когда понимает, в чем дело, а уж когда не понимает – тогда особенно!
Вязать узлы и бежать на вокзал? Слишком волнительно! Покатаемся, поглядим со стороны… Неужто ничего не понятно? Я в отчаянии глядел на батю. Смотрит он когда-нибудь на людей? Понимает, что здесь закрутилось? Знает хотя бы, кто тут живет? Навряд ли.
– Ну, сходи… в виде исключения! – Я продолжал улыбаться.
– Я тут аб-солютно никого не знаю! – высокомерно проскрипел он.
Молодец! Хорошо устроился. Это только мне выпало такое несчастье- всех знать.
– И правда, пап! Ты чего придумал? Я вам капусту привезла, -
Настя вытащила из рюкзака кочанчик, – сварю вам счас отличные щи…
– Наливайте, мама, щов, я привел товари-щов, – задумчиво произнес батя и удалился.
– А ты чего? Работай! – уставилась на меня дочурка.
Работать я скоро буду на том свете!
– Неужели трудно тебе покататься со мной на лодке?
– Папа! – обиженно пробасила она. – Я только что закончила тяжелый перевод! И тут звонит мать, я еду в больницу! Хотела немножко отдохнуть на даче – а ты устраиваешь непонятные скандалы!
Нет. Не объяснишь.
– А если я сам схожу за веслами? – Я заулыбался. – Тогда поплывем? А?! – воскликнул я бодро.
Весело подпрыгивая, я обогнул палисадники, развязно вошел во двор к Савве.
– Эй, хозяин! – небрежно окликнул я.
Какая, господи, мука!.. Похоже, нет хозяина. На крыльцо, зевая и почесываясь, вышла толстая Маринка, жена Саввы. Анчар, дремлющий в конуре, наконец проснулся и тихо зарычал.
– Чего надо? – зевнула она.
– Хозяин дома?
– Нажрался, спит… Отпуск у него! А чего надо?
– А весла нельзя взять? Покататься решили!
– Что, Нонка, что ли, приехала? – Подпрыгнув радостно, как девчонка, она повернулась к нашей усадьбе.
– Да нет. Дочка.
– А-а-а, – равнодушно проговорила она, снова вонзая пальцы в пышные пряди, мелко почесываясь. – Ну, возьми, – кивнула она в сторону сарая и, стукнув дверью, ушла.
Дорога в сарай лежала, между прочим, мимо Анчара… но это уже мелочь по сравнению со всем остальным!
Мы плыли молча, только хлюпали весла. Настя на корме обиженно курила. Не любит, когда ее что-то заставляют делать… А что это для ее спасения, ей не объяснишь.
Батя своими темными очками глядел в никуда – тоже был недоволен.
Это бессмысленное катание в разгар рабочего дня никак не укладывалось в его научную концепцию… Один я тут такой любитель художественной гребли!
День, в отличие от предыдущего – святого Мефодия, был легкий, солнечный и ясный. Много Мефодий на себя брал, обещал, что все дни будут на него похожие. Обманул! Хотя в каком-то смысле похожим оказался.
Вода была чистая, прозрачная. В золотой сетке от волн качались водоросли, сверкали рыбки. Я глядел на дальний берег озера, с прекрасным песчаным склоном, обрывающимся вниз от корней сосен.
Шикарное место! Счастье, казалось, поселилось там навсегда – оттуда неслись звонкие плески, радостные крики, веселый собачий лай. Как же это люди так счастливо живут? Как это получается? Я же за пол-лета ни разу не искупался. Землю рою на берегу – какое уж там беззаботное плесканье!
Тем более… Тем более!! Все на том же мосту, где я впервые увидал приехавшего к нам Очу, стоял знакомый черный “броневичок” с фиолетовыми “кляксами”… боевая колесница Хасана…
Пожаловали? И та же простодушная почтальонша указывала им путь…
– Ну, долго еще? – проскрипел отец. – Может, хватит?!
Он, как всегда, оценивает ситуацию блестяще… Но мне тоже надоело изображать гуляку.
– Хотите – так поехали! – пожал плечом я.
Будь что будет!
Зато от скольких проблем я сразу избавлюсь!
Мы причалили.
– Отнеси весла! – сказал я бате. – А ты ему помоги! – указал я
Насте на весла. Теперь-то я могу покомандовать?
Надо хотя бы появиться чуть раньше их, взять на себя удары.
Настя с батей тут ни при чем… Хотя батя, конечно, при чем… но он, как всегда, “не в курсе”! Я разъярился. Это хорошо.
Оча мотался по усадьбе – видно, в нетерпении, – но пока еще один. Заждался? Недолго осталось. Но пока я ему скажу!
– Что тебе здесь надо? – придвинувшись к Оче, заговорил я. -
Мало тебе, что ты там нас ограбил, – приехал сюда? Не стыдно тебе? Вот тут девушка приехала. Ее тоже грабить будешь? Сука ты,
Оча, а не мужик!
Глаза Очи почему-то бегали – он как-то не очень внимательно слушал меня… О чем, интересно, он думает? Не обо мне?
