превращаются в троллей, а те, которые из бедных мест, в конце концов вымирают от голода. Хотя дед Сурко такого порасскажет, только уши оттопырь. Иногда говорит правду, но так редко, что и не упомнить, когда последний раз слышал.
Так вот, насчет гоблинов врать не буду, но есть у эльфийских пиров одно отличие от всех прочих. По традиции, прием пищи очень личное дело, и подсматривать за тем, кто что жрет, считается неприличным, все равно что в сортир подглядывать. Однако какой же праздник без хорошей пирушки? Так, баловство одно. Вот и придумали эльфы специальные такие барьеры, прямиком до подбородка доходящие. Все бы хорошо, но уж больно близко их поставили, побратимам-то моим хоть бы хны, а вот я нет-нет, да башкой к деревяшке приложусь чувствительно. Так, что искры из глаз весь зал освещают.
Мы сидим поодаль от Рива, в отдельной кабинке. Что я там говорил о традициях? Так вот, Риву на них наплевать. Потому как именно светлейший князь определяет, что здесь «освященный веками обычай», а что – «изживший себя предрассудок». Остальные старейшины нужны только для того, чтобы Рив мог рассмотреть проблему с разных точек зрения, если затрудняется принять решение. Или если вовсе не хочет его принимать, а народ требует – нет лучшего способа похоронить проблему, чем передать ее на рассмотрение старейшин. Своими ушами слышал, как они однажды обсуждали проблему пошлин на торговлю с королевством Гьян, о котором после Огненного Потопа никто и не слышал вовсе.
Так вот, нас от Рива никакие барьеры не отделяют, ибо светлейшему князю они, видите ли, мешают общаться. Посему брат оживленно беседует с Медвежонком, периодически скрашивая разговор трелями дудочки. Осваивает, так сказать, новый музыкальный инструмент. Медвежонок, в свою очередь, пытается освоить реллар. Успехи налицо – две струны уже порваны, и вряд ли это предел его музыкальных способностей. Эльфы за столом недовольно морщатся, но пока терпят. Корланд с каждой минутой все гуще багровеет, смотрит волком, но Медвежонку хоть бы хны. Интересно, иссякнет ли раньше эльфийское терпение или струны кончатся? Их всего-то шесть осталось… оп, уже пять. Пожалуй, драки все-таки не будет.
Медвежонок отставляет реллар и наливает себе эльфийской настойки. Штука убойная, медведя с ног валит. На людей, правда, почти не действует. Алкоголь в ней кое-какой присутствует, но скорей уж брюхо лопнет, чем напиться успеешь.
Потому-то я к эльфийской настойке не притрагиваюсь, а потягиваю бражку, собственноручно сваренную светлейшим князем. И заговоренную им же, если я что-нибудь понимаю в жизни.
Бражка Рива – нечто особенное. Веселит, но мозги не туманит, обостряет чувства, дарит легкость движений. И еще одно – кулаки от нее не чешутся, а кроме того, похмелья не бывает. Мечта, а не бражка!
Релли пинает меня в голень, шепчет:
– У них всегда так скучно?
– Говори в полный голос, – советую я. – У них все равно слух такой, что шуршанье мыши в амбаре услышали бы. Если б у них, конечно, были мыши и амбары.
– Мыши есть, – отрывается от дудочки Рив. – Недавно поймали целых четыре. Одна, правда, сдохла, а еще одна сбежала. Остальные же две упорно не хотят размножаться!
– Они хоть разнополые? – уточняю я.
– Не знаю, – пожимает плечами Рив с прямо-таки королевской небрежностью. – А то мне заняться больше нечем, как их пол проверять!
Вот в этом вся эльфийская сущность! Обеспокоиться нежеланием мышей размножаться – это пожалуйста, а вот проверить пол будущих родителей – лениво. Дети, ей-Звел, и таковыми останутся.
Если я чему в них и завидую, так это умению оставаться детьми.
Рив выводит на дудочке потрясающе красивую мелодию, с другого края стола откликаются струны реллара. Девчонка тут на скуку жаловалась? Ну сейчас начнется! Поспешно заглатываю кусок мяса (из наших, разумеется, запасов), заедаю какой-то травой, довольно вкусной, надо признать. Потому как в течение последующих часов в мой раскрытый от восторга и удивления рот вряд ли упадет что-то съестное. Просто не вспомню, что за столом сижу.
– Срочно сожри чего-нибудь, – советую Релли, и та, не тратя времени на расспросы, следует моему совету. Молодец девчонка, одобряю я мысленно. Я бы с такой в Злой лес пошел… впрочем, я уже и так пошел.
Дудочка с релларом выводят мелодию, чистый, как родниковая вода, голос рисует слова в наступившей тишине. Корланд, а кто ж еще. Наверное, он действительно великий певец, успеваю подумать я, прежде чем волшебная песня уносит меня в поднебесье…
…Интересно, куда делся зал и почему это я стою в кустах да еще с приспущенными штанами? А… кажется, понимаю почему. И все равно – где же остальные?
Журчу струей, глядя на звезды. Очень поэтично, да. В голове туман, кажется, бражка Рива оказалась несколько крепче, чем я предполагал. Или же это настойка подействовала? Давненько я так не напивался.
Заправляю в штаны рубаху, иду искать своих спутников и Рива. И, разумеется, нахожу – тут же, неподалеку. В княжеской беседке.
Голоса разносятся далеко, продираюсь через кусты. И замираю, услышав слово «Руина».
Интересно мне, зачем мы в это гиблое место топаем. И Риву интересно не меньше. Только мне-то господа маги вряд ли это откроют, а вот светлейшему князю – отказать не смогут. Может, и захотят, а все одно не смогут. Не знаю уж, как у него это получается, но когда Рив таким вот вкрадчивым полухриплым голосом что-то просит или спрашивает – отказать ему никак не возможно. Однажды он так медведя попросил залезть на дерево и достать занесенный чуть не на верхушку шарф из невесомой эльфийской ткани – его, видите ли, любезная сердцу Каннилан подарила. Так вот, мишка честно пытался влезть на дерево, которое и меня-то не выдержит! Свалился, конечно, вместе с деревом и был эльфом нещадно отруган за порчу лесного хозяйства. Видели бы вы, какое у зверя в глазах отчаяние было, я испугался даже – не повесился бы бедолага на честно добытом шарфе. А что, запросто, эльфийская ткань хоть и легкая, но покрепче любой веревки будет.
Останавливаюсь за кустами, напрягаю слух.
О чем там речь? Руина… развалины… призраки… зло… не зло… Огненный Потоп… Феликс… тысяча лет… Огненный Потоп… башня… птица… маги…
Хм, если я все правильно понял, Руину развалили злые призраки, но не со зла, а некто Феликс устроил Огненный Потоп тысячу лет назад, причем, кажется, два раза. Ну не козел ли? А в какой-то башне стаей гнездятся птицемаги, и я туда нипочем не полезу – не заклюют, так обгадят.
Очень полезная информация. А главное, правдивая – в развалинах действительно водятся призраки, и не только они одни, а Огненный Потоп был почти тысячу лет назад. Точнее никто не скажет, потому как люди не знают, а эльфы не так устроены, чтобы года считать. Разве что гномов поспрашивать, но я этим заниматься не буду, потому как их сперва найти надо, а где искать – как-то слабо представляю. Да и не надо мне оно, годом раньше, годом позже… да хоть столетием! Нам, эльфам, наплевать!
Узнать… важно… Огненный Потоп… тысяча… Феликс… угроза… надо… не надо… важно… неважно…
В общем, этот Феликс успокаиваться не собирается и угрожает еще разок Огненный Потоп устроить. За тысячу? Или тысячу раз (нет, ну не изверг?). А надо – не надо, важно – неважно, на месте разберемся.
До меня наконец доходит, что ничего полезного я подслушать не сумею. А если вдруг и получится чудом каким – нипочем не пойму, что это оно и есть, полезное. Потому ломлюсь сквозь кусты и, опасно балансируя на деревянных стволах-дорожках, двигаюсь к беседке. Как и следовало ожидать, голоса мгновенно умолкают, а затем заводят разговор на нейтральную и абсолютно неинтересную мне тему.
Подсаживаюсь, заглядываю в бокал Рива. Вода из Источника эльфов. Вот что ушастые умеют делать, так это воду. Прогоняет усталость, снимает похмелье, поднимает настроение, вызывает жажду. Потому как оторваться от нее, сделав один глоток, просто невозможно.
Рив смотрит на меня, одобрительно хмыкает. Достает другой бокал, наполняет водой, лениво отпивает. В глазах – веселые искорки, не иначе шкоду какую задумал. У него это запросто, тоже мне светлейший князь. Если все правители такие, удивляюсь, как этот мир до сих пор стоит.
– Помнится, кто-то зарекался в Руину ходить, – говорит.
