– Башня эта ваша конечно же в Верхнем городе? – спрашиваю язвительно, хотя и сам знаю ответ.
– Нет. В Золотом, – улыбается в ответ господин маг. В Золотом, значит. А я и до Нового не доходил ни разу. В Руине ночевать – только смерть дразнить, уж лучше в Злом лесу, там хоть нежить не водится. Ну почти не водится, да и чувствует себя так неуверенно, что избегнуть с ней встречи ничего не стоит.
– Предлагаю заночевать здесь, – говорю сурово, чтоб пресечь сразу все возражения. Господин Излон вскидывается, но тут же сдувается под суровым взглядом госпожи Релли. – До заката недалеко уже, и куда лучше выспаться и отдохнуть, чем всю ночь бегать от нежити.
– И от нечисти, – соглашается госпожа ректорша. – Она такие вот заброшенные местечки весьма любит, не так ли, господин Излон?
Вопрос задан с неким нажимом, будто магу предлагается вспомнить давно забытый курс по нежити и нечисти.
– Да, верно. – По голосу чувствуется, что курс этот господин Излон, в бытность свою студентом, благополучно прогулял и теперь судорожно пытается вытащить из памяти засевшие там обрывки чужих шпаргалок.
– Вон тот пригорок подойдет для лагеря, – бесцеремонно вмешивается в разговор эльф.
Отчего-то он не горит желанием проявить свои познания насчет нежити и нечисти, хотя эльфы в этом неплохо разбираются. Я как-то спрашивал Рива, тот ответил коротко: «Врага надо знать в лицо». Думаю, и Дон знает немало, только говорить отчего-то не хочет.
Злой лес подступал почти к самым стенам города. На юге и на юго-востоке он плавно переходил в обычный березняк или же в ельник, здесь же – нет. Только роща возле холмов – и все. Впрочем, не такая уж она маленькая, роща эта, и живность для ужина в ней наверняка водится.
Предоставляю остальным разбивать лагерь, сам отправляюсь на охоту.
Почти сразу же натыкаюсь на свежий след косули, уходящий в сторону реки. Натягиваю на лук тетиву, достаю стрелу. Ловлю носом ветер, кажется, далеко добыча не пошла, щиплет травку вон за тем овражком. Я с подветренной стороны, это хорошо, почуять меня она не сможет. Крадусь по ковру из прелых листьев, стараясь не задеть ни единой веточки.
Косуля успевает повернуть ко мне морду до того, как стрела укладывает ее наповал. Присаживаюсь, аккуратно вырезаю стрелу, свежую тушу. Движения привычны, кровь на куртку не попадает, а руки я вытираю травой. Возношу короткую молитву Звелу, жертвую ему голову и хвост добычи, как заповедано. Остальное тащу в лагерь.
В лагере спутники как раз заканчивают обустройство. Эльф довязывает второй и последний шалаш, Релли разжигает костер из принесенного Медвежонком хвороста, господин Излон не знает, куда пристроить ведерко с водой.
Бросаю добычу на траву, отбираю у чародея ведро. Я свою работу сделал, просьба больше не беспокоить. Эльф косится неодобрительно, но молчит. И правильно, хватит меня доброте поучать! Этак и с голоду загнусь, коли остроухих слушать буду.
Костер занимается сразу, вдруг, не разгорается медленно, как ему положено. Вверх выстреливает столп огня, опадает, рассыпаясь мелкими искрами, трещит уже сухой хворост, медленно занимаются наскоро обрубленные коряги. Восхищенно качаю головой, я так не умею. Чувствуется, госпожа ректорша не первый раз уже на природе, свое дело знает крепко. А почему же…
– Злой лес мешал, – поясняет она со смущенной улыбкой.
Нет, я знаю теперь, кто она такая, могущественная чародейка, наставница юных обормотов- волшебников, но отчего-то не верю. Нет, не так даже – верю, понимаю, но для меня она так и остается озорной девчонкой неполных двадцати лет.
Озорная девчонка сноровисто разделывает добычу, насаживает мясо на подходящие сучья, а я с удовольствием наблюдаю за ее работой. Меня, кстати, за то и в деревне не любят – идет, к примеру, сенокос, все злые, уставшие, а я в тенечке сижу и бражку потягиваю. А что делать – не под то у меня руки заточены, кузнец, скажем, тоже сено косить не ходит, и хоть бы кто упрекнул. Каждому свое, знахарю – лечить, кузнецу – ковать, мне – охотиться.
За размышлениями сам не замечаю, как наваливается дрема. Просыпаюсь, когда Медвежонок всовывает мне в руку обугленный прут с мясом. Только тут понимаю, как я проголодался.
Рву зубами мясо, рыча от удовольствия. Эльф резко отворачивается, но вот господа маги наворачивают за обе щеки. И рычат ничуть не тише, чем я.
Небо постепенно темнеет, хотя дни сейчас стоят долгие.
– Караулить будем? – спрашивает Релли, обжигаясь горячим соком.
– Непременно, – отвечаю. – Хоть и не слышал ни разу, чтоб нежить из Руины выходила, а от лесных тварей нас эльф бережет, все же лучше остеречься. Осторожный до ста лет живет.
– Слышали, господин Излон? – звонко хохочет госпожа ректорша. – Не завяжете с этой вашей занудной осторожностью, жить вам всего ничего останется. Два года или три?
– Пять, – улыбается чародей.
Ох, олень бестолковый, как я не сообразил, что присказки наши не про магов придуманы? Что для чародея сто лет? Тьфу, да и только. Вот оконфузился, срамота!
Релли наслаждается моим смущением. Палец наотрез дам, что она еще и мысли читает, егоза малолетняя. Впрочем… как бы она ни выглядела, годков ей всяко побольше, чем господину Излону с его неполной сотней.
– А что за нечисть здесь обитает? – Кажется, чародей желает помочь мне выпутаться из паутины неловкости, мягко сменив тему. Жаль только, помочь я ему в этом мало чем смогу.
– Да я в ней мало что понимаю, – растерянно пожимаю плечами.
– Зато господин Излон – более чем, – улыбается госпожа ректорша.
– Ну уж, – с улыбкой отмахивается маг, видно, что похвала ему приятна. – Костяки видели? Те, что без плоти? А отрубы? Те, с которых плоть кусками свисает?
– Попадались, – киваю. – И с плотью, и без плоти, и светящиеся, и такие, что черным провалом в ночи видятся… Всякие разные попадались. Одни еле шевелятся, от других на бешеной кобыле не удерешь. Одним до тебя и дела нет, другие сожрать норовят… а может, не сожрать, а пообниматься, спросить как-то не удосужился. Одни мычат только, другие свиристят, третьи молчат, как мертвякам и положено, четвертые по-человечески говорят… этих сильнее всех боюсь, ведь если разговаривают, значит, разум имеют, а тварь разумная не в пример опаснее прочих.
– Позвольте, – обрывает меня донельзя удивленный маг. – Да быть такого не может! Я ведь в нежити и впрямь несколько разбираюсь…
– Может, – спокойно говорит эльф. – Злой лес видели? Вот насколько он от обычного отличается, настолько и нежить здешняя разнится от описываемой в ваших учебниках. Не простая тут нежить – измененная.
– Значит, разбираться на ходу придется, – уныло говорит маг. – Серебро ее хоть берет?
– Серебро? – Пришел и мой черед удивляться. – Вот уж не пробовал от нежити откупаться! Стражники в городе – те да, берут, если в трактире буянить начнешь. А нежить… разве что та, что разговаривает, но от нее точно подальше держаться надо.
– Убить ее серебром можно? – уточняет маг.
Кажется, мы друг друга не понимаем, и я пожимаю плечами в полной растерянности. Убить, наверное, можно… только сколько ж это монет нужно, чтоб одну-единственную тварь раздавило?
Релли звонко хохочет. Наверное, представленная мной картина и в самом деле смешна, но я смущаюсь еще сильнее.
– Вы же не богача какого спрашиваете, господин маг, – подхихикивает эльф. – Спросили бы лучше, как часто серебро через его руки проходит.
Это уж точно, куда реже, чем хотелось бы. Хотя порой и золотишко держать доводилось, врать не буду. Но не часто, да и не особо нужно оно, в деревне-то. Разве что в городе иной раз чего-нибудь прикупить.
– Хорошо, уважаемый, а вы-то в курсе? – переключается на Дона назойливый маг.
– Я – в курсе. – Эльф гордо распрямляет плечи. – Серебро на всю нежить действует, хоть бы и на измененную. А также осина и ясень – за малым исключением. Дарка, к примеру, только серебро одно и
