Теперь настало время подавать обильную трапезу, которая даже не успела толком остыть, пока шеппари приходили к согласию о том, когда и как они двинутся на Овсяную заводь. К великому удивлению Волькши, никто и не думал оспаривать верховодство Хрольфа. Единственное, на чем настаивали шеппари, – это не брать в поход никого, кроме тех, кто был достаточно дальновиден, чтобы в тот день откликнуться на зов Хрольфа-морехода. Лишний щит при разделе добычи – в тягость. И так сотрапезники насчитали, что в набег двинется более четырех сотен руси, включая две дюжины берсерков.
Стоило вожакам шёрёвернов сговориться, как полог между половинами дома раздвинули, и Хрольф кликнул к обильному столу свой манскап.
– Что тут за вече было? – спросил Волькшу Рыжий Лют, немало оскорбленный тем, что его щуплый приятель присутствовал при сговоре, а он, человек, который принес ровно половину победы при Хохендорфе, прохлаждался не у дел.
– Договаривались на четырнадцати драккарах идти в Овсяную заводь, – безучастно ответил Волкан.
– На четырнадцати? – удивился Олькша. С числами и у него были нелады, но со счетом на пальцах он справлялся.
– Три корабля Хрольфа. К нему в ватагу еще семь. А в даннских землях, на Хедебю, к ним добавится еще четыре, что под своей рукой поведет тамошний ярл.
– Ух ты! – позабыл все обиды Ольгерд. – А когда?
– Как только новые драккары Хрольфа буду снаряжены.
Рыжий Лют недовольно крякнул. Он-то был готов идти в поход хоть на следующий день, а тут надо было ждать еще неизвестно сколько. Однако добрый кусок жареной свинины и неподъемная чаша пива быстро примирили его с неизбежностью ожидания.
Новые ладьи
Как ни старался Хрольф хранить серьезное лицо и вести себя, как подобает шеппарю суровых шёрёвернов, но, когда с корабельного двора Екебю приехал посыльный и сказал, что на новом драккаре Гастинга осталось только водрузить на форштевень[72] драконью голову и тот будет окончательно готов вгрызаться в морские дали, шеппарь смеялся, гомонил и выделывал коленца почище своего сына Ронгвальда, когда тому доставались подарки. Племянник Неистового Эрланда то и дело пускался в какой-то диковатый пляс, поил всех встречных лучшим пивом и даже пожаловал отроку, привезшему такую добрую весть, восьмушку кроны.
Но к вечеру его радость сменилась глубоким унынием. Малец-посыльный прятался от него по углам и тихо хныкал: отец приказал ему узнать у херра[73] Хрольфа, какое драконье имя тот даст своему новому судну, а шеппарь никак не мог принять столь судьбоносное решение. Впервые в своей жизни он жалел, что не был близок со своим покойным дядюшкой. Возможно, тот преподал бы ему науку мореходства более полно, чем Торвальд. А так старик, что пестовал его в первые годы шеппарьства, упустил многое из того, что викингу следовало знать назубок. Среди тех премудростей, что остались смутными для Хрольфа, были те самые восемнадцать драконьих имен, коими морские скитальцы называли корабли для ушей Одина. Из них он знал лишь пять, и те по случаю. Но не бегать же теперь по соседям с вопросом, какое бы имечко дать новому драккару.
Целый день племянник Неистового Эрланда рыскал в закоулках памяти, но не нашел там ничего подходящего.
– Ну, херр Хрольф, – невзирая на устрашающий вид шеппаря, осмелился проскулить отрок, – ну я прошу вас. Отец сказал, чтобы я не возвращался без драконьего имени. Дескать, резчику потом еще два дня работать, потом в масле томить, потом красить, потом навощать.[74] Как есть седмица пройдет. Едва к сроку успеем. Херр Хрольф, пожалуйста…
– Как еще седмица! – поразился мореход. – А почему твой отец, Гарм его подери, раньше мне про это не сказал?
– Так ведь прежде надо на ладью посмотреть, – мямлил парнишка. – Как она глянется, какой в ней дух причудится, таким именем и нарекают.
Хрольф прикусил губу. Даже мальчишка знал больше про обряды создания корабельного имени, чем он. Но признаться в своем невежестве сын Снорри не мог.
– Так что же ты, поганец, меня терзаешь? – насел он на отрока. – Так бы и сказал, что надо на Екерё плыть, вашу работу смотреть.
– Не гневайтесь, херр Хрольф, – чуть не плакал малец: – Так отец приказал. Он рассудил, что теперь на Мэларене драккаров больше, чем у вас, только у конунга да уппландского ярла. А те на ладьи смотреть не ездят. Имена так дают. Из того разумения называют, чтобы строй в походе складнее выходил.
Получалось, что даже людского почтения может оказаться с избытком.
– А нет ли у вас на корабельном дворе уже готовых голов? – ухватился Хрольф за спасительную мысль. – А то мне не впрок ждать еще седмицу.
– Есть, – пролепетал сын корабела.
– А какие? Назови.
– Есть голова Дёдскло,[75] есть Сватблуд,[76] есть еще Ослагбарсвэрд, но у него один зуб обломился.
Хрольф первый раз слышал эти драконьи имена, и их несусветное звучание холодило кровь в жилах.
– А что не так с головой Дёдскло? – спросил шеппарь.
– Херр, который его заказывал, сказал, что она слишком страшна для его ладьи, а больше Коготь Смерти никто не строил.
– А что так? – как бы невзначай продолжил Хрольф свои расспросы. Только бы мальчишка не догадался, что своими плаксивыми рассказами восполняет постыдные дыры в познаниях шеппаря о драконах и драккарах.
– Так ведь больно строптив, горд и удачлив, что твой Трюморк, только еще злее. В ватаге он может только первым идти, а буде их в походе несколько, так они должны один за другим, точно нос у нарвала, перед всеми прочими ладьями море вспарывать. А нынче шеппари все больше сами по себе плавать норовят. А для одинокого морехода Дёдскло как норовистый конь: может быстрее ветра домчать, а может и сбросить нерадивого да глупого. Потому ныне спрос все больше на Варсоберды плоскорылые.
Ну, про Варсоберды Хрольф и сам знал достаточно.
– Передай отцу, – не без гордости сказал шеппарь, – что я завтра приеду, посмотрю на готовую голову Дёдскло, а буде не понравится та, что есть, будет он спешно резать новую. Да пострашнее! Понял?
Мальчонка радостно кивнул и стремглав бросился к своей лодке, которую оставил на восточном берегу Бирки.
Лик Дёдскло не обманул ожидания Хрольфа. Драконья морда оказалась страшна, как Хель.[77] Шеппарь сам водрузил ее на форштевень и вбил крепежный клин.
– Когда поведешь драккар ко Двору Богов? – спросил его корабел. – Люди-то из Виксберга успеют до новой луны?
Умелец лишь хотел похвастаться тем, что справился с работой расторопнее виксбергских сотоварищей по долоту и скоблю,[78] а в итоге опять оборотил Хрольфа лицом к его невежеству. Оказалось, что новую ладью надо прежде всего прочего гнать в самое сердце Уппланда – к Священной роще Упсалы, ко Двору Богов. Что за требы надобно там исполнить? Шеппарь даже не догадывался. Придется искать ведуна, только где ж его этой глуши найдешь…
Радость от обретения нового драккара оказалась изрядно подпорчена мыслями о том, сколько же еще хлопот выпадет на его долю прежде, чем пахнущие стружкой и смолой ладьи смогут отправиться в свое первое настоящее плавание по волнам Восточного моря…
Корабелы из Виксберга отстали от умельцев Екебю всего на два дня. С божественным именем второго драккара племянник Неистового Эрланда не мудрил: там, где прошелся Коготь Смерти, всегда появляется Черная Кровь. Сватблуд по своему характеру должен был замыкать строй драккаров и спасать всю ватагу от различных неурядиц похода.
И вот к середине реюня,[79] возле мостков Хрольфа раскачивались на невысоких озерных волнах два новых и один видавший виды драккар. Ни дать ни взять умудренный
