Александр так и не представлял, что теперь будет. Зато представила Юджиния.
— Почему ты не хочешь, чтобы я приезжала к тебе?
Он вспомнил убогое жилье, книги на полу, бумаги, записки, рукописи, неубранность маленькой клетки, зовущейся жильем, и ее — расцветшую розу, — и ему стало нехорошо. Она уже третий раз спрашивала его, и на ответ, что он живет не один, а делит жилье со знакомым, непонятно кивала.
Проклятая нищета, впервые подумал он. Она выжидающе смотрела на него. Он молчал.
— Ведь ты живешь один, я звонила твоему управляющему.
Он с удивлением вскинул глаза на нее, не сомневаясь, что она это сделала.
— Хорошо, один.
Она начала целовать его, смеясь, головой закрывая ему дорогу, он вел вслепую.
— В следующий раз не попадайся на удочку так легко. Я взяла тебя на пушку.
Он рассмеялся и подумал, насколько поглупел. Он верил ей во всем.
Уже подъезжая к дому, она сказала:
— В общем, ты как хочешь, а послезавтра я приеду к тебе в гости.
Он не успел раскрыть рта. Слуга отворял уже дверь, помогая ей забирать розы.
Так тщательно он не делал никогда и ничего. Он убирал квартиру ровно два дня и две ночи. Он вычищал и вылизывал каждый угол так, как,
Пока наконец не осталось ни соринки, ни пылинки, и тогда он ушел в ванную. С ванной у него были сложные отношения, и он не хотел вспоминать какие.
Обед он готовил ночью, уже не успевал, и с улыбкой вспоминал, как волок полные кульки с едой, которые едва не падали из рук.
Юджиния приехала в три часа. Он не ожидал ее так рано и был доволен, что все готово. Царственным шагом она переступила порог и сразу осмотрелась.
— Как чисто!.. — сказала она.
У него чуть не подкосились ноги.
Потом она вынула из-за спины и протянула ему самую большую коробку конфет, которую он когда- либо видел.
— Спасибо, но я почти не ем сладкое.
— А я ем сладкое.
Он взглянул на размеры коробки и подумал: или — сколько же она может сразу съесть конфет, или — сколько же раз она собирается сюда приезжать. Много. Это было понятно в любом случае. И он взялся невольно за спину. Она болела.
Он принял верхнее одеяние Юджинии и еще раз поблагодарил за подарок. Величественным жестом руки она опустила его благодарность, сказав, что это пустяки.
Юджиния уже вошла в комнату, и он замер. Ему было страшно неудобно за свое маленькое жилье. Такое куцее и такое скромное. Хотя какой-то мудрец в Древности сказал: бедность не порок.
Она огляделась и сразу подошла к полкам.
— Я никогда не видела столько книг.
— Это единственное, что осталось у меня. Это вся моя жизнь.
Она с неожиданным почтением взглянула на него.
— И ты читал их все?
— Многие из них — не раз.
— А ты научишь меня читать?
Он вздрогнул и вспомнил, через что прошел, пока чтение стало его натурой, привилось, как наука, как привычка, без которой нельзя жить.
Она испугалась его испуга.
— Ну, не все, только названия.
— Названия — хорошо. Это займет много времени.
— Я заплачу тебе. Он улыбнулся:
— Тебе ни за что не надо платить. Юджиния уже за все заплатила. И намного вперед.
— Когда?
— Тогда, в комнате отеля.
— Да? Я не думала, что это произвело на тебя такое впечатление.
Он подошел к ней. Она ждала. И первый раз поцеловал ее сам. Она замерла и ослабла в его руках. А раскрывшиеся за минуту до этого губы на секунду стали безвольными. Казалось, что она потеряла сознание.
— Юджиния! — воскликнул он.
— Да… — она возвращалась на землю, словно из тумана, и легкая дымка застилала ее глаза. — Это было хорошо.
— Тебе понравилось? — Он удивился, так как никогда не был хорошим целовальщиком. Все остальное он делал хорошо.
— Да, очень.
— Я могу поцеловать тебя еще раз.
— Два раза, — сказала она. — Но не больше, иначе мы испортим весь вечер…
Он не понял, в каком смысле, но догадался…
Она обвила свои руки вокруг его шеи. Ему казалось, что запах рая коснулся его губ. У нее было чистое и душистое дыхание. Она подошла к окну и посмотрела. На улице уже смеркалось.
— Где ты пишешь? — спросила она. Он показал на свой стол.
— Да, но это маленький стол!
— А у меня мысли небольшие.
Она рассмеялась. Потом серьезно сказала:
— Не может быть.
— Почему?
— Иначе ты бы мне не понравился.
Он всерьез задумался над этой мыслью. В душе его еще была незаполненность, он никак не мог перестроиться, что она просто девочка, его, а не дочка хозяина.
— У тебя есть фотографии мамы и папы? — спросила она.
Он достал их из ежегодника и показал ей.
— Твоя мама очень красивая, — с удивленным восхищением сказала она. — Очень.
— Это она лет пятнадцать назад.
— Ты похож на нее?
— Нет, конечно. Разве это не видно?! — Он рассмеялся.
— Я не знала, что там могут быть такие красивые женщины.
— Были и есть, красивей, чем в Америке.
— Америка — это не эталон. Я удивлена, что там есть такие. Я слышала совсем другое.
— Снега, медведи? Водка и икра! Она рассмеялась.
— Да, мама была очень красивой. Ее три раза воровали.
— Как это так?
— Чтобы жениться. Когда ей было семнадцать лет. Мы жили в таком месте, где это было принято.
— Ой, как интересно! Расскажи мне.
И он рассказал ей про свое любимое место — Кавказ. Любое описание которого будет звучать бледно. Он прожил там пятнадцать лет, вырос и сложился. Потом уже поступил в университет, в столице.
Юджиния над чем-то задумалась после его рассказа.
— Значит, воруют на конях? А на машине будет быстрее?
— Ты сообразительная девочка. Так сейчас и делают. Увозят в горы, а потом родственники смиряются.
Она еще миг подумала и встряхнулась:
